Чужая война

Смольский Вадим

«Легко сказать!»

Чужие воспоминания — не книга и даже не библиотека. Это хаотичное нечто, прочно связанное с ассоциациями.

Глядя на какой-нибудь меч из коллекции, я легко мог вспомнить его «кличку» и обстоятельства получения. Вспоминались, хоть и не без труда, так сказать, опыт применения. Но при этом понять, что Рейланд делал вчера или какие у него имелись планы на сегодня, у меня не получилось вообще.

«Неужели этот Рейланд Рор и подумать не мог, что кто-то окажется в его теле? Так сложно завести дневник?»

Впрочем,

ключевое за час покоя мне удалось вычленить. Где-то вспомнить, где-то прочитать, благо, различных документов в жилище моего альтер-эго было предостаточно.

Изучение чужой памяти, доставшейся мне, сразу пошло не по плану. Никогда и предположить не мог, что кому-то другому придётся в них копаться!

Попал я, надо сказать, что надо, обстоятельно засев в подозрительного рода субстанции по шею, а может, даже и ноздри…

Если мне правильно удалось интерпретировать информацию, то меня занесло прямо в центр назревающего конфликта между двумя странами: королевствами Ривекросс и Тофхельм. Правда, в отличие от предыдущего владельца тела, который был весь в предвкушении грядущих боевых действий, мне совершенно не хотелось оказаться в самом их эпицентре.

Жизнь, в конце концов, как пара носков — она досталась тебе чистой лишь один раз, её очень легко потерять, испачкать или порвать. Особенно из-за странной, очень глупой случайности.

И вновь я словил себя на ощущении, что в этих мыслях о грядущем была какая-то странность. Недосказанность, которая постоянно оставалась за скобками уравнения, понятная лишь самому Рейланду. Он готовился к войне — ужасной, кровопролитной мясорубке - словно к какому-то спортивному состязанию. Тренировки, упражнения, много, очень много теории.

Копаясь в его мыслях, у меня создалось впечатление, что либо я оказался в теле безумного изувера с наклонностями маньяка, либо что от меня ускользает нечто действительно очень важное.

Найдя первый вариант, противоречащий моей в целом миролюбивой натуре, я решил сразу перейти к проверке второго. Нужно было узнать, что именно от меня ускользает, но как это сделать? У меня в голове словно находилась огромная, неструктурированная энциклопедия, к которой забыли сделать не только оглавление, но и даже пронумеровать страницы!

С таким багажом туманных, перемешанных и местами обрывочных воспоминаний можно было потратить уйму времени только на то, чтобы узнать свой размер обуви, не то что всю биографию от рождения до сегодняшнего дня. От объема информации к тому же начинала жутко болеть голова, как при мигрени. Оставалось лишь махнуть рукой и надеяться заняться этим всем чуть позже. Возможно, память к тому времени сама немного прояснится или я просто найду способ эффективно получать те знания, которые нужны именно сейчас.

От размышлений меня отвлёк шум на улице. Если так можно сказать. Ведь снаружи находился ни много ни мало огромный военный лагерь с тысячами людей.

Судя по крикам без единого цензурного слова, командиры

строили своих подчинённых. Это мне подсказало, что начал я абсолютно не с того, с чего надо.

Общий контекст событий окажется не важен, если через двадцать минут меня раскроют, свяжут и, приставив раскалённую кочергу к чувствительным частям тела, начнут задавать вопросы. А у меня с детства острая аллергия на пытки!

Ответ пришёл на удивление быстро. И опять с большим жирным «НО» примерно посередине. Рейланд Рор — отнюдь не рядовой солдат, он даже простым офицером не являлся. Судьба привела меня в тело кого-то вроде генерала, по здешнему — командующего. Как я понял из воспоминаний, это высочайший военный пост в королевстве. Причём Рейланд занимал его не впервые.

Это означало наличие некоторых удобств: кровать; хорошее меню; помощница или, вернее, адъютант, которая вот-вот должна была возвратиться; определённый авторитет и репутация.

А потом начиналось то самое «НО»: Рейнланда Рора знали, причём очень и очень многие. Это не селянин, неизвестный никому за пределами своей деревни, а публичная личность. Его репутация была строго определённой, и мне придётся ей соответствовать хотя бы в общих чертах. Иначе всё будет быстро: подозрения, раскалённая кочерга.

Кроме того командующих мало, а людей, которые хотели бы занять этот пост, много, даже слишком. За мной будут пристально наблюдать не только из своеобразной любви, но и из желания подсидеть.

Где-то в этот момент я снова начал погружаться в чужие воспоминания о былых деньках и прочих подвигах. Пришлось трясти головой, отгоняя это всё прочь. Нужно было понять, чего ждут от теперь уже меня прямо здесь и сейчас, хотя бы в ближайшие часы.

«А про какой парад он мне говорил?» — вспомнил я наш короткий разговор с Рейландом.

Померив помещение шагами в течение нескольких минут, мне удалось «вспомнить». Легче от этого не стало, скорее наоборот.

День грозился быть мягко говоря суетным. В полдень, то есть где-то через час, я должен был выступить с вдохновляющей речью перед всей армией, а затем принять парад, провести совещание с офицерами, собрать вещи и ближе к полуночи переправиться через реку, возле которой мы и стояли лагерем, тем самым дав начало боевым действиям.

Никаких проблем с парадом возникнуть не должно: знай себе стой с грозным видом и кивай периодически случайным людям. На языке военных это называлось точечным воодушевлением.

А вот речь Рейланд, как и всякий талантливый оратор, заранее не подготовил, тем самым в очередной раз доказав мне свою недальновидность в вопросе обмена телами.

Я вдруг подумал, что, теоретически, где-то там на Земле Рейланд сейчас в моём теле идёт вместо меня в офис, и ему также предстоит предстать перед начальством. Вот только в отличие от моей ситуации у него в портфеле лежит полный текст доклада, даже с пометками на полях, где и когда делать паузы!