Чужая здесь, не своя там. Дилогия
Шрифт:
И я впервые расплакалась. До этого ни слезинки не было, а тут слезы потекли беспрерывным потоком. Некрасиво шмыгала носом, размазывая соленые капли по щекам, тряслись плечи, а из горла вырывался полустон-полувой-полувсхип. От чего такие рыдания? Да все сразу. И почему-то становилось легче, как будто со слезами выходила накопленная горечь, отравляющая разум и душу.
Эдел Вистар прижал меня к груди, погладил по волосам.
– Ты подвела нас. Меня так в особенности. Вот только не простить я тебя не могу, – прошептал он голосом, в котором уже не было холода. Бездна сожаления, усталости, толика недоумения. – Ну все, успокойся. Все обошлось. Все теперь будет хорошо.
Отодвинулась от него, заглянула в лицо. Он не знал всего, чем для меня закончилась эта история? Хорошо это или плохо? Наверно, и правда, эделу ни к чему это знать.
– Сегодня ты еще отдохнешь, а вот завтра тебе нужно будет отправиться со мной в одно место, – сказал эдел Вистар, вытирая дорожки слез с моих щек.
– Куда? – хриплым, осипшим голосом после рыдания спросила я.
– На допрос.
Я попыталась вырваться. Меня что, судить потом будут? А что, если это и на родителях и братишке отразится?
– Тихо-тихо. Тебе зададут несколько вопросов и все. Ничего страшного в этом нет, – успокоил меня опекун. – А потом понаблюдаешь за допросом твоих знакомых.
Я вздрогнула. Знакомые… Я совсем не разбираюсь в людях.
Как-то не задумывалась я о том, что же в доме у того самого знакомого произошло. Меня заботили лишь последствия. Вот, например, откуда в моем организме вообще взялась велерена? Не иначе, как тот самый стакан с водой. Небось Инеп тоже перед встречей нервничал и решил подлечить нервишки. А потом и я приложилась к тому стакану…
Встряхнула головой, пытаясь прогнать непрошеные мысли.
– Эд Хилм сказал, что меня к нему Рон принес. А что до этого было? Как он меня нашел? – спросила я.
У эдела Вистара заметно дернулись желваки, и на пару секунд он прикрыл глаза, как будто успокаиваясь или собираясь с мыслями.
– Рон увидел, что ты вечером крадешься куда-то, и решил проследить за тобой. Дошел до дома троюродного братца. Через несколько минут Инеп вышел, а тебя видно не было. Рон ворвался в дом. Ты на полу лежишь в полубессознательном состоянии, задыхаешься, а в другом конце комнаты с малость проломленной головой валяется один из известнейших людей столицы – эдел Лестон. Ронольв доставил тебя к целителю, тот подлечил тебя. Все.
Лаконично и доходчиво, а вопросов еще больше. И озвучила я только тот, который наиболее сильно меня волновал:
– А где Ронольв?
Он же спас меня и надо бы поблагодарить его. А обижаться на него за то, что следил за мной… наверно, это мелочно и в данной ситуации – глупо.
– Ронольв уехал, – недовольным голосом ответил эдел Вистар.
– Как? Куда? С ним все в порядке? – выпалила я.
Опекун невесело рассмеялся.
– Да что ему сделается? В столицу он уехал. По делам.
Больше он ничего не добавил. Значит, не моего ума дело.
Осознание того, что я увижу Рона теперь неизвестно когда, царапнуло и без того израненное сердце.
– Тебе нелегко пришлось, девочка моя, – произнес опекун, гладя меня по голове. – Вот только мне все равно придется тебя наказать.
Сейчас, наверно, я была готова вынести все что угодно, лишь бы это не отразилось на родителях.
– Во-первых, как только ты окончательно поправишься, я сам вновь заблокирую твою силу, – начал перечислять эдел Вистар, – до твоего двадцатилетия. Тогда ты уже будешь сама вольна распоряжаться своим даром. Во-вторых, никаких балов и прочих увеселений, будь то музыкальные вечера или еще что-то. В-третьих, каждый раз, когда ты соберешься куда-то за пределы дома, будешь ставить меня в известность. И сопровождать тебя будут двое человек из моей личной стражи.
С каждым словом эдела моя голова склонялась все ниже, хотелось вообще залезть под одеяло с головой.
– К ужину хоть спустишься? – уже заботливым голосом спросил опекун.
Я кивнула.
– Вот и славно.
Эдел Вистар поцеловал меня в макушку и ушел.
И правда, пора прекращать валяться в постели. Чувствую я себя вполне хорошо. Это физически, душевное же состояние…
До двадцати лет я не смогу покинуть Ровенийских. А что потом? Куда я могу уехать? И если раньше, когда Рун настаивал, чтобы я съехала, я сопротивлялась, то теперь вряд ли останусь. Как только узнаю, где именно могу бывать, тогда ждите меня, библиотеки крупных и не очень городов, школы целительства и курсы лекарей! Глядишь, и найду, что мне нужно. Отчаиваться больше не буду.
Выглядела я ужасно: лохматая, бледная, с синяками под глазами. Надеюсь, остальные не сильно испугаются, увидев меня.
За столом сидели матушка Фордис, эдел Вистар, Рун, Рини, Иви и Рик.
Эдель Фордис выглядела неважно: бледная, с потухшим взором. Она нервно поджимала губы. Супруг держал ее руку и ласково поглаживал, хотя и сам был хмур и мрачен. Рун с бесстрастным видом смотрел в свою тарелку и равнодушно ковырял вилкой в еде. Рини тоже не испытывала большого интереса к еде. Правда, она демонстрировала больше эмоций, вот только положительными они не были. И даже Рик и Иви поддались всеобщему настроению: с таким же подавленным видом они пытались управиться с ужином.
При виде меня домочадцы встрепенулись и даже попытались нацепить на лица улыбки. Не успели, потому как я слишком тихо спустилась и смогла застать истинную картину. Как и ожидалось, только Рун остался безучастным к моему появлению. Он продолжал со все тем же отсутствующим видом кромсать кусочек мяса.
– Приятного аппетита, – я тоже выдавила улыбку.
Все кивнули, но молча.
– А где Дильмари и Исгельна? – тихо спросила я.
– После того, как Иса узнала, что вашего общего дружка Инепа арестовали, с ней случился нервный припадок. Пришлось отправить в специализированный пансион. Диль решила не бросать подругу, – пояснил мне Рун, бросив на меня ничего не значащий взгляд своих практически черных глаз.
А вот дальнейшее никак не сочеталось с его предыдущим состоянием: со злостью он отбросил вилку, резко отодвинул стул, который с противным звуком царапнул пол, и, ничего не сказав, вылетел из комнаты, громко хлопнув дверью.
Так вот с кем у Инепа были свидания. Или Иса у него была не одна?..
Аппетит пропал окончательно.
Ужин прошел в тягостном молчании: никто ни на кого не смотрел, никто ни с кем не разговаривал.
Спать не хотелось, а чем занять себя, я не знала.