Чужая земля
Шрифт:
Еще один кружок. Еще…
— Holy shit!
Майкл не растерялся — газанул, вывернув руль. Еще одна очередь простучала по стеклам, по борту машины — но пробить ничего не смогла.
— Шайтан! Шайтан!
Что-то громыхнуло — и в этот момент, ЛэндКруизер полностью повернул, встал на дорогу. Посланец ордена нажал на газ.
Чеченец рванул на себя ручку двери — раз, другой. Она не поддавалась — центральный замок, блокировка.
— Стой! Там Хамид!
Посланец Ордена, не обращая внимания, жал на газ. Машина все ускорялась, выбрасывая фонтаны грязи из-под колес.
Аслан-эфенди выхватил пистолет — еще с той стороны он привык к Макарову и здесь своей привычке не изменял. Ткнул стволом в шею водителю.
— Стой, убью! Разворачивай машину!
— Стреляй… — процедил посланец Ордена, обнаружив
Аслан-эфенди, человек авторитетный, не привыкший, чтобы ему хоть в чем-то перечили, внезапно — понял, что он и в самом деле не сможет остановить эту машину, просто ткнув в водителя пистолетом. Если даже он пристрелит этого скользкого ублюдка — ничего не изменится, за исключением того, что Орден объявит на него охоту, пошлет исполнителей. Скорее всего — кого-то из Халифата, они обожают стравливать. И счастье тому, кого просто пристрелят — упаси Аллах попасть им в руки живым…
Надо по-другому.
— О, Аллах, сворачивай! Сворачивай влево! Там мой родственник, у него бронетранспортер!
— Бронетранспортер!?
— Бронетранспортер, клянусь Аллахом.
По правилам — если грузу угрожает опасность, он обязан предпринять все меры к его спасению. То, что лежит в его машине — это десять тысяч ЭКЮ только ему лично, только за одну ночь, а сколько это будет стоить на той стороне — известно лишь Богу. Или Аллаху, какая разница.
Но бронетранспортер…
— Здесь!!!
Сам не зная зачем — он резко вывернул руль. В лучах фар — метнулась кирпичная стена, машина тяжело, едва не опрокинувшись, разворачивалась. Потом — мощный луч света осветил их и короткая пулеметная очередь подняла фонтаны земли чуть ли не перед капотом.
Майкл замер за рулем. Пятидесятый калибр — машина точно бы не выдержала, тем более — стекло.
— Открой дверь — приходя в себя, сказал Пашаев — открой, я поговорю с ними.
Посланец Ордена нажал на какую-то кнопку на панели. Дверь щелкнула — и Аслан Пашаев толкнул ее коленом. Выходя из машины, поднял руки.
— Вова мила гумм? [90] — громыхнул мегафон.
— Со Аслан Пашаев! — крикнул в ответ Пашаев.
Пашаев солгал — человек, который жил здесь — не был его родственником. Скорее — конкурентом в некоторых вопросах. Зуга Дикаев даже не был чеченцем, хотя имя у него было чеченское. Он родился в семье, которую переселили из Дагестана в Чечню, после того, как чеченцев оттуда выселили. Потом, когда чеченцы вернулись — дагестанские семьи ушли и заложили новое село, на самой административной границе Дагестана и Чечни, которая тогда не имела никакого значения. Сам Зуга приехал в Ичкерию поступать в институт, когда началось то, что началось — это был девяносто первый год. Он передумал поступать в институт, раздобыл себе автомат и влился в состав незаконных вооруженных формирований. Воевал в Абхазии, познакомился там с Басаевым, который возглавлял воюющий не стороне абхазов батальон Конфедерации горских народов Кавказа. Когда на чеченскую землю пришли русисты — он был уже командиром небольшого отряда, который состоял преимущественно из дагестанских парней. Потеряв почти всех при штурме Грозного и понимая, что возвращаться в родную республику нельзя — он примкнул к Басаеву, когда тот формировал специальную группу, которую называли НОРДОС — Независимый отдельный разведывательно-диверсионный отряд смертников. Первая же акция НОРДОСа прогремела на весь мир — захват больницы в Буденовске, переговоры с председателем правительства России, безнаказанный отход в Ичкерию, унижение Русни. За этот рейд — ему присвоили звание «полковника», дали орден «честь нации» и отправили в соседний Дагестан поднимать правоверных на борьбу с Русней за создание кавказского халифата. Планировалось — что поднимутся Карамахи и Чабанмахи, опорные базы, к ним присоединятся братья в Кизляре, начнется поход на Махачкалу. Но в девяносто девятом Басаев и Хаттаб все испортили: неожиданно для всех вторглись в Дагестан и дагестанцы подняли оружие уже не против русистов — а против чеченцев. Уже находясь здесь, в Новой Земле Зуга Дикаев узнал, что это была провокация русистов, на которую Басаев повелся как последний баран. Но это не помешало уже здесь — назвать своего сына Баса, в честь Басаева…
90
Руки вверх (чеченск).
Здесь Зуга Дикаев занимался примерно тем же, чем он занимался в Ичкерии до первого нападения русистов, за исключением того, что поездов тут не было, не пограбишь и трубы, из которой можно было качать нефть — тоже не было. У него был отряд, не такой как у Пашаева, но тоже серьезный. Даже бронетранспортер на базаре купил, старенький — но движок исправный и пулемет исправный, а что еще надо? В маленьком мирке Гумсе — Зуга Дикаев был тоже амером, но не первым, как Пашаев. Все дело в том, что он был дагестанцем и все это знали. Это как в мафии — ты можешь сотрудничать, ты можешь быть неприкосновенной персоной, ты можешь зарабатывать миллионы — но не будучи итальянцем, членом Семьи тебе уже не стать. Людей Зуги Дикаева нанимали для разборок с Халифатом, с русистами, они охраняли машины, колонны рабов, собирали на джихад среди своих же дагестанцев.
Но ни Пашаеву, ни кому-либо другому Дикаев ничем не был обязан. Это как палка — о двух концах. Если ты считаешь другого человека чужим — то и ты сам будешь чужим для него.
Дикаев как раз совершил последний намаз и ложился спать, когда услышал стрельбу. Негромкую — но услышал. Слава Аллаху, он еще не успел сбросить одежду, ему оставалось только влезть в ботинки и захватить с собой автомат. С автоматом и каской он сошел во двор — там уже заводили БТР.
— Что происходит? — спросил он по-русски у одного из своих людей. Дагестанцы в отличие от чеченцев почти всегда говорили по-русски, потому что Чечня моноэтнична, а Дагестан состоит из племенных территорий более чем тридцати национальных групп, каждая — со своим языком. Для должного понимания, и чтобы не оскорблять себя, говоря на языке собеседника — говорили на нейтральном русском.
— У нохчей стреляют, Зуга-эфенди — отозвался бородач.
— Где?
— В центре. Ильяс говорит — туда машина белая прошла.
— Когда?
— По свету. До магриба. [91]
Дети гор, они имели часы, но предпочитали измерять временные промежутки количеством времени до того и ли иного намаза.
— А потом?
— Потом ничего, эфенди. Аллах знает…
Дикаев подавил гнев. Не время.
— Грейте бэтр. Занять оборону. Без команды не стрелять.
91
четвертый намаз в исламе.
— Машина! — крикнул кто-то, и тут же — бабахнул крупнокалиберный…
Все бросились по местам. Дикаев — как и все занял позицию за забором, но подальше от ворот. Он знал одного афганца, тот посоветовал ему делать что-то вроде земляного вала за забором, высотой так, чтобы забор мог служить укрытие для стрелка, чтобы когда он встает в полный рост — забор прикрывал его примерно по грудь. Афганцы — шли по пути джихада больше двух десятков лет и знали, что говорят. Поэтому — Зуга так и сделал.
— Не стрелять!
— Не стрелять — пошло по цепочке.
Под прицелами — из машины вылез человек, подняв руки. В свете прожектора — Зуга едва узнал его.
Это был Пашаев. А машина — была белой.
Зуга подумал о том, что это может быть разборка между чеченцами и Орденом. Он знал о том, что Пашаев часто говорит чужим языком, [92] имеет большие деньги — настолько большие, что все старейшины вот уже четвертый год выбирают его эмиром Гумсе. Если он поссорился с Орденом или чеченцы поссорились с Орденом — то стоит его пристрелить, и преподнести его голову в подарок Ордену, там это оценит. Дагестанцев на Новой Земле было уже достаточно, но чеченцы появились здесь раньше, раньше наладили отношения с Орденом, поэтому ичкерийский имамат здесь был, а дагестанского не было.
92
То есть передает чужие приказания.