Чужая жена – потемки
Шрифт:
– Да уж! – заржал Сашка. – Соки из меня все давно уже повыжали, тут спорить сложно! Да и такой, как твоя Танюшка, больше нет. Все себе, все себе захапал – и звание, и должность, и жену! Весь в шоколаде, гад!
Полковник остановил машину у светофора, лениво зевнул, подумал, что Сашка либо с бодуна, либо после свиданки с телкой какой-нибудь оголтелой, раз несет с утра такую ахинею. Но он совсем не злился на друга в тот момент, привык уже за много лет приятельских отношений к репликам подобного рода. И даже не заподозрил он, что этот
А он взял и испоганил!
– Ничего не слышал, Гоша? – вкрадчиво так спросил Сашка между тремя глубокими затяжками.
– Нет, а что?
Полковник тронул машину на зеленый свет, вежливо пропуская всех и вся вперед. Пусть не думают, что раз у него удостоверение есть в кармане и погоны на плечах, то он не способен быть корректным в быту и на дороге. Он может, да. Он такой!
– Наш с тобой дружок в городе, болтают, объявился, – и Сашка опять глубоко, с причмокиванием, затянулся. – Как тебе такая новость, Гоша?
– Какой дружок?!
Он еще не хотел верить, быть такого не могло! Но уже заныло вовсю под левой лопаткой, где оставил свою отметину их общий с Сашкой «дружок», если они, конечно, об одной и той же сволочи подумали.
– Правильно мыслишь, Гоша, правильно, – Сашка мерзко хихикнул. – Небось отметина-то от его ножа заныла, да?
– Кузя Козырь?! В городе?! В нашем?!
У него в горле аж засвистело все, как в глотке у Соловья-разбойника. И город вокруг его машины приобрел вдруг сизый, мертвенный какой-то цвет, поглотивший солнце и радость, им излучаемую.
– Какого черта, Сашка!!! Ты меня разыгрываешь, старый хрен! Я тебе не верю!
Он еще пытался сопротивляться. Еще надеялся, что его старый приятель просто совершенно съехал с катушек. Обкурился до такой степени, что никотин, заполнив организм сверх предельно допустимой концентрации, съел остаток его разума. Или он пьян? Или вообще с ума сошел от старости и одинокой собачьей жизни в однокомнатной своей захламленной квартире, с вечно грязными простынями, горой немытых тарелок в раковине и сигаретными окурками под ногами?
– Врешь, сволочь старая? – уже тише и без всякой надежды переспросил полковник.
– Не вру, Гоша. Кузя Козырь в городе.
– И зачем он тут? Что твои шестерки говорят?
– А ничего! Прикинь, Гоша! – Сашка вдруг истерически расхохотался. – Такое несут!..
– И?!
– Будто в завязе он плотной. С блатными вообще никак не пересекается. Что в церковь ходит… Б…!.. – не выдержал, выругался старый приятель, хотя и не терпел мата, невзирая на холостяцкую жизнь свою. – Эта сука, порезавшая столько народу, пырнувшая тебя в спину и меня в ляжку, ходит теперь в церковь! Как тебе, а?!
Игорь Витальевич ощутил острую боль под левой лопаткой. Она надавила мощной лапой слева от позвоночника и минуты через две-три начала ковырять шрам от ножа Кузи Козыря острым когтем. Даже пришлось остановиться, съехав на обочину.
– Что?.. – заговорил было он, но голос подвел его, полковник сорвался на такой же истеричный крик, как и Сашка. – Что он, мать твою, делает в нашем городе?! Как посмела эта мразь вернуться… после всего?!
– У него спросить надо, – излишне кротко ответил приятель и даже зевнул, правда, притворства в том зевке было немерено. – Может, извиниться захотел перед тобой? Или передо мной! А может, службу заупокойную приехал справить – по всем, им безвинно убиенным. Знаешь, Гоша, что я тебе скажу…
– Что? – Игорь Витальевич закрыл глаза, чтобы не видеть мерзкой серой тучи, словно накрывшей разом весь город, чтобы не ощущать рези в глазах от сизых теней, попрятавшихся в подворотнях.
– Что-то скоро в городе начнется, помяни мое слово.
Он мысленно увидал, как, деловито впятив губу, кивает сам себе Сашка. Дымит нещадно и кивает.
– А разве еще не началось? – невесело ухмыльнулся полковник.
– А что началось?
– Да у меня за последние три недели – три огнестрела. Характер схож.
– А стволы? – навострил уши старый опер.
– Пока что экспертиза работает, но вроде один и тот же.
– Да-а-а… Думаешь, это Кузя?
– Ничего я не думаю! – заорал Игорь Витальевич и сердито крутанул ключ в замке зажигания. – Пусть лошадь думает, у нее голова вон какая большая! Думаю я! Мне надо думать, как с огнестрелами дело разгрести, а что касается этого упыря… Извини, конечно, но попадется он мне с оружием в руках – завалю эту паскуду!
Сашка довольно хохотнул, идею поддержал и даже пистолет незасвеченный предложил для таких благородных целей.
– Обойдусь как-нить, – скривился полковник, оборвал разговор и поехал на работу…
Первую половину дня он лютовал, потом немного успокоился, и тут явился этот противный Рыков с портретом и начал нести околесицу. Как же тут опять не взбеситься? Даже с сердцем плохо стало. Ну, ничего, таблетка под языком. Из окна какой-никакой, а прохладой веет. Вентилятор, опять же, в помощь ему.
– Что стоишь? – взглянул он из-под набрякших век на Рыкова. – Иди, а!
– Ну а как же быть с Игнатовой, товарищ полковник? Чую, что-то тут не так.
– Чует он! «Начуешь» ты еще один труп, только и всего, поверь мне, – Игорь Витальевич тяжело, с присвистом, вздохнул. – Если она не убийца, то давно уже мертва, поскольку шла по следам преступника. Ты ведь к этому и клонишь, так?
– Так точно, – Рыков спрятал за спину портрет. – Она не могла бы так хладнокровно убить, товарищ полковник. Посудите сами…
– Да понял я! – отмахнулся от него полковник. – Сначала якобы она двух стариков завалила, а потом поехала к начальнику своему – и его следом грохнула. Так не бывает, если она не отморозок полный. Да ведь еще адрес начальника узнала, зачем же ей светиться…