Чужая
Шрифт:
Но хоть в чём-то мы с его величеством согласны.
– Ай! – ещё громче ржёт мой приятель, а затем смотрит на нас по очереди: – Когда вы успели? И с чего всё началось?
– Не забывай, что мы живём в одной комнате, – угрожает Громов. – У меня есть лишняя подушка, которая может оказаться на твоём лице.
– Всё началось с того, что кто-то эгоистичный придурок, – не могу смолчать я.
– А кто-то конопатая навозница, – насмешливо парирует Громов.
– Чёрт, должно быть, ты собой сейчас гордишься! Хватило мозгов придумать обидное прозвище
– Ребят, пожалуйста, не начинайте, – осторожно просит Оксана.
Таня съёживается на стуле ещё сильней, а Стас с жадным интересом продолжает наблюдать то за мной, то за Громовым. Который, к слову, недобро сужает глаза, но молчит.
– Что, не чувствуешь? – наигранно озабоченно интересуюсь я, хлопая глазами, а затем поднимаюсь с места и иду к нему. В груди бушуют обида и злость, которые мной и управляют. Нависаю над придурком и снова спрашиваю: – И так не чувствуешь? Вблизи?
Он отклоняется на спинку мягкого стула и даже снизу смотрит на меня свысока. Это неимоверно бесит, потому я в наглую сажусь к нему на колени и обнимаю его за шею.
Девочки сдавленно охают, а я продолжаю напирать:
– Ну же, принюхайся.
Громов сжимает пальцами мою талию, на что я сильнее стискиваю его шею, подставляя его носу свою:
– Даже т-так не чувствуешь? – слегка запинаюсь я, потому что его губы случайно задевают кожу моей шеи. – Смелей! Ты же так жаждешь сказать обо мне очередную мерзость…
Одна из его рук отпускает мою талию, чтобы сжать волосы на моём затылке и оттянуть голову назад. Он впивается в мои глаза холодом своих и рычит:
– А знаешь почему?
– Потому что умнее, увы, ты ничего придумать не можешь, – шиплю я в ответ.
Его зрачки гневно расширяются, взгляд бегает по моему лицу, а губы плотно сжимаются. Но зря я вообще на них опускаю взгляд… Потому что он видит и тоже смотрит на мои губы. Время словно останавливается, пока моё сердце наполняет дурацкое волнение.
Он. Слишком. Долго. Не поднимает. Свой. Взгляд.
А когда делает это, злится ещё сильней.
Резко поднимается с места, но, что удивительно, не позволяет мне упасть, прижимая к себе. Секунду смотрит на меня смешанным взглядом, а затем отталкивает и глухо бросает:
– Пошла ты.
Ко мне возвращается слух и приходит понимание, что эту сцену наблюдала добрая половина столовой. Опять. Смущение накатывает безжалостной волной, и я падаю на стул Громова, жалея, что не могу прямо сейчас провалиться под пол…
– Дела-а-а… – весело тянет Стас, пока девочки во все глаза смотрят на меня.
Я прячу лицо в ладонях и выдыхаю в них досадливый стон.
Чёрт, я тоже ничего умнее придумать не смогла…
Полчаса спустя, в холле, меня ловит Станислав Викторович.
– Эльвира, с личным расписанием ознакомилась? Помнишь, что у тебя сегодня семинар о вреде наркотиков?
– Да… Но там не указано ни время, ни место.
– Поэтому
– Спасибо.
– Ещё один вопрос, Эльвира, – не спешит уходить куратор.
– Да?
– Ты и Громов… Ожидать стычек серьёзнее, или вы самостоятельно разберётесь с проблемами, что возникли между вами?
Щёки и шею опаляет жаром, я отвожу глаза и тихо выдыхаю:
– Разберёмся. Сами.
– Уверена? Никита – личность творческая, и иногда бывает слишком импульсивен. Может, мне тоже с ним поговорить?
– Не нужно, – заверяю я, задумавшись, о каком конкретно творчестве идёт речь. – Обещаю, что больше ничего подобного не случится.
– Буду надеяться, – снова улыбается он, а затем видит кого-то у меня за спиной: – А, Стас! Мне как раз нужно побеседовать и с тобой.
Я оборачиваюсь на приятеля, который выглядит озадаченным, и, ободряюще ему улыбнувшись, иду искать аудиторию номер десять.
Нахожу я её на втором этаже преступно быстро и захожу в пустующий кабинет с партами и стульями за ними, как в школьном классе. Н-да… А могла бы подняться в комнату и немного почитать. Но отчего-то появляться в гостиной даже на минуту никакого желания нет.
Из головы никак не выходит взгляд Громова на мои губы, да и его собственные мне покоя не дают. Если отбросить наши разногласия и судить объективно – Никита чертовски хорош собой.
Я заметила это ещё тогда, два месяца назад, и даже в темноте…
Нет, ну кто бы мог подумать, что судьба нас вновь столкнёт? Да и ещё в таких неудобных обстоятельствах! В которых я не могу быть собой и… извиниться? Или объяснить, по какой причине тогда так поступила…
Он, конечно, сам по себе ещё тот придурок, но, как вариант, невозможность признаться ему кто я такая на самом деле и вынуждает меня злиться на него? Вынуждает так остро и неправильно реагировать на его слова в мой адрес?
Как же всё, однако, запутанно…
Я подхожу к окну и усаживаюсь с ногами на подоконник. Вглядываюсь вдаль и вижу… загон с лошадьми! Тихо смеюсь, потому что лошади напоминают мне о знакомстве с настоящей Эльвирой…
Мы тогда с моим Ромкой гуляли по набережной. Тёплый весенний день, папа ещё не успел спустить всю зарплату на спиртное, и я стащила из кармана его куртки пару сотен на вкусняшки брату. Он уплетал мороженое и радовался, что не приходится ошиваться во дворе, где в любой момент мог появиться пьяный и разъярённый отец. У него случались такие заскоки, и не попасться ему под горячую руку было настоящим везением.
Мы заняли лавку, подставили лицо яркому солнцу и болтали о разных глупостях. Ромка первый заметил лошадь, на которой катали желающих за хорошую такую цену. А я заметила жгучую брюнетку, словно только сейчас вышедшую из салона красоты. Она цокала каблуками модных туфель по плитке и смотрела исключительно в экран своего дорогого девайса.