Чуждое тепло
Шрифт:
Джерек сел рядом с Железной Орхидеей и прислонился спиной к дереву.
– А теперь, милая Орхидея, поведай мне о своих увлечениях.
Глаза ее заблестели.
– Я делаю детей, дорогой. Сотнями! Тысячами! – она хихикнула. – И не могу остановиться. В основном ангелочков. Я соорудила им трубы, арфы, и составила самую сладчайшую музыку, какую ты когда-либо слышал. И они играют, надо отдать им должное…
– О, я хотел бы послушать!
– Какая жалость, что я не сообразила пригласить тебя на мой хор ангелов. – Она искренне расстроилась, что не подумала о нем, ее единственном, любимом сыне. – Понимаешь, я сейчас делаю микроскопы. И сады, конечно, ведь нужно что-то рассматривать сквозь окуляры. А еще крошечных зверей. Возможно, я снова когда-нибудь сделаю херувимов, и ты тогда их услышишь.
– Если я буду «добродетельным»… – начал он высокопарно.
– А, теперь я начинаю понимать значение этого слова. Это если ты имеешь желание сделать что-нибудь, но делаешь наоборот. Ты хочешь быть мужчиной, а становишься женщиной. Ты желаешь полететь куда-нибудь, а отправляешься под землю, и тому подобное… Да, это великолепно! Пожалуй, ты создашь моду, и через месяц-другой, кровь от крови моей, все станут добродетельными. И что мы тогда будем делать?
– Тогда можем стать «злыми» или «скромными», «ленивыми» или «бедными», или… я не знаю… «достойными». Имеются сотни таких слов.
– И ты научишь нас, как стать такими?
– Ну… – он нахмурился. – Мне потребуется немного времени, чтобы уточнить значение этих понятий.
– Мы все будем благодарны тебе. Вспомни, как ты научил нас Лунному каннибализму. И плаванию… И, как это… Флагам.
– Да, флаги удались на славу, – расцвел Джерек, – особенно, когда Миледи Шарлотина сделала тот знаменитый флаг, который накрыл все западное полушарие. Помнишь? Металлическая ткань толщиной с крыло муравья. О, как мы смеялись, когда он упал на нас!
– Да, да! – она захлопала в ладоши от восторга. – Потом Лорд Джеггед построил флаг и мачту, чтобы повесить его, а ты согнал облака и намочил всех дождем. Всех – всех, даже Монгрова. А Монгров закопался в подземный ад, напичканный дьволами и всем, чем положено. Адово пламя подожгло «Бункер-2» Хулио Гимидера, а Хулио так рассердился, что стал закидывать атомными бомбами ад Монгрова, не зная, что обеспечивает Монгрова как раз тем самым теплом, в котором тот нуждался.
Вспоминая, они смеялись от всей души.
– Неужели это было триста лет назад? – задумчиво произнес Джерек. Он сорвал лист с фикуса и задумчиво сунул в рот. На загорелый подбородок закапал голубой сок.
– Я иногда сожалею, – продолжил он, – что не в нашей власти менять ход вещей. И жизнь поэтому продолжается сама собой: одно событие приводит к другому без нашего ведома. Ад Монгрова, если ты помнишь, уничтожил весь мой зверинец, за исключением одного существа, которое сбежало и поломало добрую половину его дьяволов. А весь мой питомник погиб! По сути дела, из-за Гимидера. Или из-за Миледи Шарлотины. Ведь неизвестно, как все в мире связано между собой…
Он отбросил в сторону лист.
– Странно. С тех пор я не завожу питомника. А ведь все остальные имеют каких-нибудь зверюшек, даже ты, Железная Орхидея.
– Мой питомник скуден по сравнению с коллекцией Неистощимой Наложницы.
– У тебя есть три Наполеона, а у нее – ни одного.
– Верно, но, если честно, я совсем не уверена, что хотя бы один из них настоящий.
– Кто их разберет, – пожал плечами Джерек.
– А она имеет абсолютно подлинного Атиллу-Хана. Но он такой скучный.
– Я думаю, что именно поэтому перестал собирать коллекцию, – сказал Джерек. – Подлинные образцы зачастую менее интересны, чем подделки.
– Обычно так и бывает, о плод моего лона, – она снова опустилась на траву под фикусом.
Последние слова были некоторым преувеличением. На самом-то деле в момент рождения Джерека мать его была мужчиной и совсем забыла про «плод своего лона», пока случайно, шесть месяцев спустя, не обнаружила младенца в инкубаторе. Естественное рождение почти не встречалось в те дни.
Возможно, поэтому Джерек чувствовал такой интерес к прошлому. Он знал, что многие из скитальцев во времени, и даже некоторые из космических путешественников, тоже когда-то были детьми. И вот почему он и ладил со всеми странными существами, жившими в разбросанных по планете питомниках.
Перег Трало, например, правил миром в тридцатом столетии лишь оттого, что являлся последним человеком, рожденным из чрева женщины! А Клер Цирато, певица из пятисотого столетия, появилась на свет благодаря какому-то эксперименту, проведенному над ее матерью.
Джерек не жалел, что был ребенком. Его любили и баловали все друзья матери, которые с восхищением наблюдали как он растет! Каждый завидовал ему, каждый завидовал Орхидее, хотя через некоторое время она явно устала от своей материнской роли и удалилась жить в горы.
Да, каждый завидовал ему, кроме Монгрова, который был лишен чувства зависти, и Вертера де Гете, который тоже родился естественным путем, хотя и в результате эксперимента, отчего первоначально имел шесть рук. Лишние руки ему удалили, но Вертер с тех пор стал испытывать отвращение к изменению своего тела, хотя и не отказывал себе в новых членах или модной голове.
Джерек заметил, что его мать снова задремала. Она засыпала всякий раз, стоило ей только прилечь на минуту. Это была привычка, которую она сама в себе воспитала, ведь только во сне к ней приходили самые лучшие идеи. Джереку же почти не снились сны. По крайней мере, он так думал, иначе ему не пришлось бы искать древние документы, чтобы читать, смотреть или слушать их.
Несмотря на это, он был творцом творцов прошлого, даже если оригиналы, им сотворенные, не могли сравниться с шедеврами его матери или Герцога Квинского. Хотя Герцог Квинский, по мнению Джерека, не мог служить примером для подражания.