Чужестранцы
Шрифт:
– Похоже, что я полон сил и жизнелюбия?
Келли недружелюбно зевнул.
– В этот момент – не вполне, – Зак рассмеялся и похлопал его по плечу, чем ни в коей мере не облегчил его состояние. – Мне совестно, но я краем уха услышал ваш разговор. В лавке.
Келли отвёл взгляд. Ему сделалось неловко.
– Не принимайте близко к сердцу. Мой приятель…
– Нет-нет, – Зак махнул рукой, по-доброму улыбнувшись. – Молодость – штука такая. Я ничего не имею против и говорю о другом. Я услышал, что у вас кошмары, Келли. Это так? От этого вы выглядите таким изнемогшим? Или бледность вам присуща?
– Не присуща.
– И долго они у вас?
– Давненько. Что, по мне не видно?
– Видно, что вы устали, но не берусь сказать, бессонница тому виной или нет. След кошмаров может быть разным. Они не всегда оказывают плохое воздействие и далеко не на всех, в этом уж не сомневайтесь.
Зак опять улыбнулся, и в его улыбке проглядывалось неприкрытое удовольствие, не пойми чем вызванное.
– Во всяком случае, след моих кошмаров – самая что ни на есть беспробудная бессонница, как бы это ни звучало. И у меня язык не повернётся назвать это хорошим воздействием.
– Что ж, вероятно, вы просто неправильно трактуете свои сновидения. Вернее, ваш разум неправильно их трактует. Вам повезло, что мы встретились. Я, знаете ли, могу помочь вам избавиться от кошмаров. Если только… – Зак помедлил. – Если только вы захотите от них избавиться.
– То есть вы лекарь?
– Лекарь? – Зак издал нескромный смешок. – Нет-нет. Я несу успокоение гневливым и радость тем, кто печалится.
Келли пожал плечами.
– Тоже в каком-то смысле лекарство.
– Есть различие. Я не намерен исцелять то, что не требует исцеления. Кошмары не всегда являются тем, чем кажутся. Люди слишком боятся их, чтобы понять это. Вот вы, допустим, боитесь заснуть. А почему? Потому что во сне вы не способны управлять собой. Вы страшитесь не кошмара, Келли. Вы страшитесь того, что вы в нём беспомощны. Кошмар – это и есть беспомощность. Всё, что вам остаётся – смотреть. Будто всё происходит само собой, а вы заперты в собственном теле. А ведь оно такое хрупкое…
– Кто же вы тогда, если не лекарь?
– Благожелательный друг.
– Разве друзья не все благожелательные?
– О, дорогой Келли, далеко не все.
– Что же, вы намерены помочь мне? Или это так, болтовня?
– Помочь? Помочь, помочь, – Зак словно пробовал словечко, как деликатес. – Что ж, можно и помочь.
Он встал с лавочки.
– Вы же не лекарь, – Келли в сомнении глянул на него. – А быть благожелательным – ещё не значит вершить благо.
– Действительно, я не лекарь, но я знаю толк в кошмарах. Или в том, чем они являются, – Зак призадумался. – В любом случае это совершенно неважно. Никакой целитель вам тут не поспособствует. А я – могу попытаться. Но…
– Что «но»?
– Всякая услуга жаждет взаимности.
Зак опёрся на посох, будто немощный, хоть и выглядел достаточно крепким, чтобы обойтись своими ногами. Келли поднялся с лавки, чувствуя, что ему сейчас этот посох нужнее.
– И ваша, я полагаю?
– Да, Келли. Вы, верно, слышали… В лавке. Я разыскиваю одного человека. С виду он похож на простолюдина, но говор у него – изысканный. Потому в темноте вы приняли бы его за знатную персону, а при свете подивились бы его исхудалой одёжке.
– Удачное описание. Зачем он вам? На моём опыте люди, которые не находятся быстро, не хотят, чтобы их нашли.
– Этот человек заблудился
Келли недоверчиво нахмурил брови.
– Если всего-то и нужно, что гулять да посматривать, отчего сами не можете?
– Я, боюсь, не сойду за здешнего. Вы понимаете. А этот человек предусмотрителен. К вам он приглядываться не будет. Вы самый что ни на есть здешний. И ещё… Вторично предупреждаю. Он не должен знать, что кому-то известно о нём больше, чем он того хочет. Жалость и милосердие ему несвойственны. У него есть оружие, и он не погнушается им. Но в этом и некое упущение – его легко будет узнать издали.
– В город нередко захаживают всякие странники, и клинки на их поясах имеются. Мы живём в опасной близости с Дерваром. Никому не охота забрести в потёмках в Бескоролевство без шанса на выживание. А острый меч, как вы знаете, эти шансы увеличивает.
– Нет-нет, я говорю не о мече, Келли. Этот человек носит арбалет.
Келли ещё долго сидел на лавке, в недоумении поглядывая себе под ноги, прислушиваясь к собственным мыслям. Время тянулось незаметно, а он сидел и сидел, думал и думал, позабыв про сон. «Это какая-то ерунда. Простое совпадение. Видимо, я уже видел этого типа где-то в городе. Наверно, он насторожил меня – вот и приснился. Всё равно несуразно».
На улицах начали появляться первые горожане, но Келли не реагировал на их подозрительные взгляды. И впрямь чудно он расселся, только вот это его нисколько не заботило. Наконец чувство голода пересилило смятение. Живот принялся урчать громче, чем следовало. Келли не завтракал, а возможно, и не ужинал вчерашним вечером. Он плохо помнил. С наступлением сумерек голова переставала соображать о чём-то, кроме грядущих кошмаров.
В трактире, где Генри любил проводить долгие и ревностные бдения, сделалось поживее, но не слишком, чтобы это заметить. Келли уселся в углу рядом со знакомой кошкой, вылизывающей спину. Она встретила его вялым движением головы и снова принялась вылизываться. Хозяйка, очевидно, обрадованная тем, что на этот раз никто не будет хаять её эль зазря, подбежала почти немедленно. Келли заказал себе кружку вместе с кувшином и, опершись спиной о стену, стал разглядывать хмельных пьянчужек. Угрюмые покрасневшие рожи не вызывали ровным счётом никакого любопытства. Ни оружия, ни благородной речи, ничего такого.
– Выглядишь, скажу я тебе, скверновато. Уж мне можешь поверить. Старина Кайлэк в таких вещах – мудрец помудрее всяких иных.
Келли поднял глаза. На лавке напротив хитровато скалился небритый худощавый мужичок с грязной физиономией. Лысоватый, кривозубый, в затасканном охотничьем жилете поверх серой рубахи с застарелыми пятнами. В руке держал кружку с вином, в которой недоставало от силы нескольких нещедрых глотков.
– А вас это беспокоит, – уточнил Келли, устало вскинув брови, не отнимая взгляд от влажной, нетщательно протёртой столешницы.