Чужие браки
Шрифт:
Она слишком поздно поняла, что раскрылась перед Джимми полностью, продемонстрировала готовность отдаться во власть своей страсти, а он отверг ее.
— Map, — голос Джимми был вкрадчивым, полным того же смущения, что испытывала теперь и она, — ты же знаешь, как я люблю тебя, но…
Марсель холодно прервала его.
— Но трахать меня тебе не хочется. Я правильно поняла?
Внутри ее закипал гнев. Нет, она не попытается обратить все в шутку и тем самым облегчить ему жизнь, дать возможность считать этот эпизод одной из маленьких главок в длинной саге приключений Джимми. Он достаточно часто приставал
Он позволил ей — да нет, заставил ее — считать, что может стать ее прибежищем в любой момент, когда Марсель будет это необходимо. Но это, видимо, было для Джимми лишь одним из способов польстить своему самолюбию, и не имело ничего общего с самой Марсель и ее чувствами и еще меньше — с ее желаниями и потребностями.
Марсель в жизни своей никогда еще так не злилась. Злость оказалась для нее спасением — она затмила все, даже и мысль о собственном унижении. Она выдернула руку из пальцев Джимми и едва удержалась, чтобы не залепить ему пощечину. Пальцы Марсель зудели, но она уже предвкушала удовлетворение, которое наступит вслед за ударом, эхо которого разнесется в тишине сада.
— Ну, конечно же, хочется, — лепетал Джимми. — Но только не здесь, в этом саду, когда рядом Майкл и Стелла.
— Не ври, — сказала Марсель. — Ты даже не представляешь себе, насколько ты сейчас отвратителен.
Ей даже расхотелось его бить. Вместо этого она встала и быстро пошла к дому.
— Марсель, погоди, — крикнул ей вслед Джимми.
Марсель увидела Майкла. Он стоял в кухне спиной к окну и разговаривал с Гордоном и Эндрю. Марсель провела рукой по пылающему лицу, заставляя глаза раскрыться, а рот изобразить улыбку. Она вошла на террасу, ослепленная ярким светом. Она немного побаивалась тех чувств, которые будет испытывать тоже, но сейчас у нее было превосходное оружие против всех и вся — гнев, сильнее которого не было ничего не свете. Она открыла дверь и с высоко поднятой головой вошла в кухню, готовая предстать перед чьими угодно взглядами.
Джимми остался сидеть на скамейке. Он достал сигарету, но, выкурив примерно половину, выкинул ее, встал и пошел в дом вслед за Марсель.
Спальня Вики была все той же, но Дарси казалось, что он не был в этой комнате долгие годы, а не несколько месяцев, как оно было на самом деле. Дарси сидел на кровати, закутанный в одеяла и что-то еще, напоминавшее шаль.
Дарси думал о своих прошлых визитах в эту спальню, о Вики на фоне окна в лучах неяркого зимнего солнышка, расстегивающей свои просторные одежды кормящей матери. Он терял себя, забывал обо всем, тонул в ее пышном теле с голубыми прожилками вен под тонкой белой кожей. Он помнил все подробности их встреч, как помнил эти белые покрывала, отороченные кружевами простыни. Все это напоминало разглядывание фотографий, изображавших их свидания. Безжалостное вмешательство времени и болезни отделяло его от всего этого надежнее, чем стальная дверь. Дарси казалось чудовищным, что невозможно было вернуться назад, повернуть время вспять, или хоть что-то исправить и сделать по-другому. Чувство потери, чувство тоски по собственной жизни, такой, какой она была или казалась в тот момент, всецело завладело Дарси. Сердце беспокойно забилось в груди, по телу пробежала легкая судорога.
Только будучи пьяным, Дарси оказывался обычно в состоянии проникать в самую суть вещей, видеть все в истинном свете. Дарси знал, что трезвым он предпочтет, как всегда, спрятаться за дела, притвориться слепым, обмануть себя точно так же, как он обманывает других. Но целый день постоянных выпивок очистил сознание Дарси, и теперь он размышлял, можно ли еще хоть что-то исправить, пока не стало совсем поздно.
Однако он лишь продолжал сидеть на краю постели Вики. Дарси смертельно устал от всей этой гонки, которой была его жизнь. Он не знал, куда бежать теперь, не имел ни малейшего представления.
Вики подала ему чашку кофе.
— На. Выпей.
Дарси склонился над чашкой. Лицу стало тепло, это вызвало новый поток воспоминаний — на этот раз о матери.
Вики села рядом.
— Как ты себя чувствуешь, Дарси?
Перебрав в голове все варианты ответа, Дарси честно признался:
— Пьяным. Извини за испорченный вечер.
— Испорченный вечер не имеет никакого значения, — постаралась успокоить его Вики. — Но тебе, Дарси, нельзя столько пить.
«Как просто, — подумал Дарси. — Хороший дружеский совет. Только поздно».
— Ханна…
— Нет, это Вики, — она возразила так мягко, как только могла.
— Я знаю. Я не настолько еще слетел с катушек. Вики. Вики. Я помню. Я хотел только сказать, что Ханна говорит мне то же самое. И врачи. Ха! Вредно для сердца. Я только все время думаю, что лучше было сдохнуть с первого раза. Избавил бы всех… Я даже не знаю от чего. Во всяком случае, от кучи лишних хлопот.
Вики забрала у Дарси пустую чашку. На матрасе остались контуры ее тела. Дарси опять, чуть отстраненно, как бы издалека, вспомнил, сколько времени провели они вместе в этой самой постели. Вики обняла его и начала мурлыкать что-то утешительное.
— Ты не должен так говорить. Ты не должен так даже думать. Ты был болен, но теперь ты поправляешься. Ты не должен сам себе мешать поправляться. Это произойдете само собой, надо только довериться природе, а не думать, что ты можешь быстро и самостоятельно решить этот вопрос, как решаешь свои деловые проблемы.
Руки Вики гладили его плечи, пальцы теребили подбородок. Опять ассоциации.
— Решал свои проблемы.
Голова Дарси упала вперед, на руки Вики, она стала как бы убаюкивать его. Дарси уже не разбирал слов, только ощущал на себе успокаивающее действие мягкого голоса Вики.
— Я устал, — жалобно произнес Дарси. Это было правдой. Дарси чувствовал, что глаза его начинают закрываться сами собой.
— Я знаю.
— И еще я боюсь, — признался Дарси.
Сейчас он напоминал Вики ребенка, который жалуется матери на свои беды.
— Я знаю, — повторила Вики. — Все будет хорошо.
— Нет, не будет. Не может быть.
— Дарси, не надо засыпать сейчас. Ханна ведь наверняка захочет отвезти тебя домой.
Позже, когда гости разошлись, Гордон поднялся наверх. Вики была уже в постели, сидела, облокотившись на спинку, в ночной рубашке. Гордон сел рядом, совсем близко, так что Вики пришлось отложить в сторону то, что она читала.