Чужие лица

Рэйн Ирина

Дельфин — По шелковым путям твоих волос

Вечер опускается на город, погружает в темноту, расчерченную светом фонарей, фар, рекламных баннеров и горящих окон. Вечер успокаивает, делает голоса тише, приглушает краски прошедшего дня.

— Мирон, надо поговорить…

Пашка нервничает, что совсем на него не похоже. Перестало быть с некоторых пор. Полунин отрывается от экрана телефона, где переписывается с Антоном по поводу предстоящего ужина для трех семей, в двух случаях еще не официальных, но уже настоящих. Бумага ничего не значит.

— Что случилось? Проблемы в школе? С девушкой? — вопросительно приподнятая бровь.

Подросток

садится рядом, чтобы не пришлось говорить громко, и мама, которая сейчас готовит в кухне ужин, не услышала. Не стоит ей волноваться. Он бы и Мирона этой информацией не хотел беспокоить, но решает, что будет правильным ему знать.

— Нет, с этим все в порядке, дело в Сергее. Он поджидал меня сегодня утром у школы, — без упоминания слова «папа», без каких-либо сожалений по этому поводу. Перегорело все давно, смыло мамиными слезами.

Мирон чувствует, как внутри все сжимается от негодования и злости, ошпаривает осознанием «не отдам», «мое». Выключает телефон, убирает в карман.

— Дай угадаю, он хотел поговорить с Олесей.

Пашка кривит рот в неестественной улыбке.

— Бинго. Я послал его. Сказал, что нечего к нам больше соваться…

Полунину сложно представить, что он мог бы так разговаривать с собственным отцом, никогда бы не подумал даже о таком. Тем серьезнее ситуация, тем острее углы, и больнее набитые шишки.

— Правильно сделал, но в следующий раз, если он все же не поймет твоих слов, звонишь мне. Я приеду и растолкую ему по-другому.

Полунин не верит в реальность угрозы, но все равно готов стоять до последнего за свое счастье. Смотрит, как Пашка кивает, соглашаясь.

— Только так, чтобы мама не узнала. Она будет переживать, а мне бы этого не хотелось.

— Естественно, я с тобой солидарен в этом. У нее не будет поводов для волнения, обещаю, — Мирон еще не знает, что не сдержит своей клятвы, только причиной для беспокойства Олеси станет он сам.

***

Размышляя о судьбе матери, о том, что ее жизнь так кардинально изменилась за последнее время, Пашка вновь достает свой блокнот. Сон не идет, а в голове теснятся мысли. Его ведь тоже зацепило, не могло не зацепить то, что с мамой произошло. Он видит, как она меняется, как становится сильнее, уверенней, спокойнее. Большая заслуга в том Мирона, но и без работы над собой ничего бы не было. Внутренние изменения влияют на внешние, и наоборот. От сердца рвется стихотворение, оседает чернилами на бумаге. Сочинить бы к нему мелодию да выпустить на радио, чтобы слышали все, кто потерял веру в жизнь.

Разноцветными шарами в небо синее

Улетают птицы гордые, красивые.

Распахнулись веерами крылья сильные,

Оставляя позади, что не убило их.

Они ветер свой поймали в когти цепкие.

Понеслись над городами, скинув клетки.

Своим криком растревожив, своим пением,

Поселили в людских душах тень сомнения.

Они сбросили, что обществом навязано,

И теперь навеки только с небом связаны.

Они — воздух и свобода, всегда мирные.

Разноцветными шарами в небо синее.

***

Привыкать к новому дому, знакомиться с соседями и перестать по привычке сворачивать в сторону метро, а не на парковку, где теперь стоит ее машина — для Олеси все в новинку. Будто не с ней происходит эта реальность, не ее это жизнь, а чужая.

Олеся до сих пор не верит, что все так сложилось, старается не быть пессимисткой и не искать неприятности, памятуя о том, что мысли материальны. И все же… Чувствует,

что не может быть все идеально. Не с ней. Наверное, поэтому каждый свой день, каждый вздох она наполняет благодарностью высшим силам, которые повлияли на изменения в ее истории. Не обошлось без провидения с их стороны, иначе объяснить невозможно. И просит, чтобы эта белая полоса не заканчивалась как можно дольше. Дотянуть хотя бы до тепла, а там свежие фрукты, ягоды, витамины и новый приток сил. В деревню можно съездить, помочь матери на огороде, напитаться домашним уютом и теплом. А если немного затянуть пояс, то и на отпуск можно накопить. Не на Мальдивы, конечно, но хотя бы в Крым — популярное сейчас место у отдыхающих. Даже долгая дорога в поезде не пугает. Или машиной втроем — тоже здорово. Хотя Мирон, который может многое себе позволить, наверняка предложит более дорогие варианты совместного отпуска. Это понимание в очередной раз поднимает в ней страх потери — разные они люди, возраст, доход. Сколько еще времени Полунин будет рядом, только небу известно. Тот убеждает ее каждый день, что никуда не уйдет и никогда не отпустит, говорит «люблю», балует подарками, вниманием, одаривает своими ласками сполна — никогда ничего подобного не испытывала, и все же… Она будто готовит себя к тому, что сказка, возможно, когда-нибудь прекратится, разобьется о быт или растворится в реальности. Ведь так бывает, она знает. Проверено на собственном опыте. И все же ловит каждое мгновение, берет, не стесняясь, горстями свое счастье, ловит и складывает в шкатулку с грифом «лучшие моменты жизни». Олеся чувствует, что в ней сейчас живут двое: та, кто верит в то, что это до конца жизни, и та, кто готовит пути к отступлению. Чертово раздвоение личности.

Посыпанный солью тротуар уже не вызывает страха упасть, но риск свалившейся на голову сосульки все равно велик. Осторожность и бдительность — это то, о чем периодически забываешь, полагаясь на русское «авось». Олеся смотрит на крышу здания, а затем входит в парикмахерскую и здоровается с Еленой, которая улыбается ей за стойкой и спрашивает:

— Когда уже потепление будет? Какая-то зима в этом году слишком длинная.

— Не знаю, — пожимает плечами Войтович, снимая шубу, — февраль еще только, для весны рановато.

Пройдя к своему рабочему месту, заглядывает в кабинет Светы. Не застала за традиционным утренним чаепитием.

— Привет, кофе пила?

— Некогда, надо год закрывать, а у меня еще «конь не валялся». Все мысли о детях.

Олеся заходит и садится напротив. Если клиент придет, услышит.

— Это естественно, ты не можешь не волноваться, да и они сами тоже. Как им вчерашний ужин, кстати? Мне показалось, что ребятам было не очень уютно в нашей компании, молчали бОльшую часть времени.

— Зато Захарку было не угомонить, вот ведь «шилопоп», — от улыбки в уголках глаз Светланы появляются морщинки. — А Никита и Вика не привыкли к такому вниманию к ним, интересу. Если бы не то, что за столом были Мирон и Антон, они бы совсем «закрылись». Пашка, между прочим, тоже был не особо разговорчивым. У него все в порядке?

Олеся удивлена этому вопросу, она не замечала, чтобы сын вел себя не как обычно. Знать бы, что у него в голове, иногда очень хочется.

— Предполагаю, что тоже стеснялся в большой компании, да и потом они с твоими о чем-то говорили на улице. Так что не вижу проблемы. И вообще, мне все понравилось: и еда, и компания — надеюсь, что не в последний раз собираемся таким составом.