Чужие отражения чужих тел
Шрифт:
– Я тоже хочу об этом узнать, - произнёс Скребнёв и спросил: - Куда вы девали "демонную" бомбу?
– Она затерялась, - дипломатично ответил Молчанов.
– Где?
– спросил лейтенант, а академик многозначительно и серьёзно ответил: - Где-то.
Скребнёв встал, медленно подошёл к Молчанову и резко ударил его под дых. Академик крякнул и согнулся, а потом посинел и свалился на пол. Лейтенант подошёл, наступил Молчанову на руку и угрожающе произнёс:
– Послушай, академик, я всё про твою лавочку знаю. Ты же не думаешь, что лаборатория, напичканная по последнему слову техники, работает без присмотра? Говори, куда ты девал "демонную" бомбу?
– Я не знаю, - закричал Молчанов, - она лежала в моём столе.
– Ты хочешь мне сказать, что самое совершенное оружие валялось у тебя в столе, и каждый проходимец мог её взять?
– насупился Скребнёв и спросил: - Откуда у тебя в лаборатории иностранные граждане?
– Они прилетели с Маргиной, - честно ответил Паша, зная о том, что Маргина выпутается из любой истории.
– Я знаю о фокусах вашей Маргины, - сказал Скребнёв и спросил: - В какой комнате она живёт?
– Семьдесят четвёртой, - ответил Паша, вспоминая, была ли Маргина вчера на работе. Лейтенант открыл дверь и крикнул в коридор: "Сержант, приведи всех из семьдесят четвёртой!" - а сам усадил Молчанова на стул и спросил:
– Ты зачем украл в соседней лаборатории протонный ускоритель?
– Его установил Руслан ...
– начал Паша и заткнулся, а потом объяснил: - У нас не хватало оборудования для экспериментов, и мы одолжили... временно...
В комнату просунул голову сержант и произнёс:
– В семьдесят четвёртой только один задержанный.
Он затолкал в комнату Мару, которая зашла с независимым видом и улыбнулась лейтенанту
– Привет, Скребнёв!
– Не фамильярничай!
– припугнул лейтенант и спросил: - Где Распутина Маргина?
– Она улетела, - ответила Мара и подмигнула Паше.
– Куда?
– взвился Скребнёв.
– Она не доложила, - ответила Мара, совсем не опасаясь неистовства лейтенанта.
– А где этот ваш Руслан?
– забеспокоился Скребнёв, повернувшись к Павлу Молчанову.
– Я приглашу, - предложила Мара и понеслась к двери. Через пару тревожных минут она вернулась и доложила: - Руслана и его жены-кошки в комнате нет.
– Какой жены-кошки?
– не понял Скребнёв.
– Я же вам рассказывала...
– начала Мара и поняла, что проговорилась. Она бросила быстрый взгляд на Пашу и поправилась: -...Я сегодня вам говорила, что жена Руслана, Людмила, превратилась в кошку.
– В какую кошку?
– спросил Скребнёв, раздражаясь тем, что его подозреваемые разбегаются, как мыши.
– В обыкновенную ... пятнышками...- сказала Мара, а лейтенант выглянул в коридор и крикнул: - Всех согнать в лабораторию и запереть!
Когда академика Молчанова вывели из комнаты, Мара подошла к лейтенанту Скребнёву и впилась в его губы, засовывая свой язык ему в рот. Лейтенант сделал попытку освободиться, но потом махнул рукой, так как Мара уже расстёгивала его галифе. Когда сержант заглянул в дверь, чтобы доложить об исполнении приказа, то замер на месте, так как такие скачки видел впервые. Мара с таким неистовством насаживалась на нефритовый стержень распростёртого на полу лейтенанта, словно исполняла своё последнее желание. Возбуждённый сержант подумал о том, кого бы сейчас трахнуть, но, ввиду отсутствия сексуального партнёра, забежал в туалет, где облегчился от взбесившегося семени. С чувством выполненного долга он вернулся под дверь, за которой разносились громкие возгласы. Через некоторое время взмокший лейтенант вышел из комнаты и бросил сержанту на ходу:
– Выполняешь её приказы, а я домой, отдохнуть!
Мара спустилась в лабораторию, где понурившись, сидели сотрудники и громко сообщила:
– Чего сидим? Все за работу! Паша, нам поставлена задача - снова сделать "демонную" бомбу.
Все догадывались о том, каким способом Мара отменила экзекуции персонала и не порицали её за это. Мара сходила в столовую и приказала поварам доставить завтрак в подземный бункер, так как разбуженный рано утром контингент сотрудников был не выспавшимся и голодным. Такая забота о подчинённых возвела Мару в ранг выдающихся руководителей, вызывая одобрение всей лаборатории. Даже Паша подошёл к Маре и спросил:
– Что я должен делать?
– То же, что и всегда, - сказала Мара, - а я пойду к своим кроликам - несмотря на смену власти, им по-прежнему хочется жрать.
Репликация седьмая. Илья
Илья надолго задержался у Красавчика, который собрал большую бригаду и контролировал все близлежащие деревни и маленькие городки от набегов пришлых варягов. Взамен получал оброк в виде пищевого довольствия и денежную мзду от торгового люда. В большие города он не совался, так как там орудовали местные шайки, а наступательные бои в городских застройках чреваты большими потерями, что Красавчика не устраивало. Илья не спешил проведать мать и отца, так как не любил родительских проповедей, а в отряде Красавчика было интересно и он, как историк, находил свою жизнь в лесу познавательной. Илья в отряде обучал отобранных бойцов Красавчика военной магии. Когда Соловей уходил с поручениями в дальние деревни или в другие отряды, то Илья приставал к нему в напарники. Дружба и соперничество, возникшие в начале их знакомства, взаимно притягивало их, поэтому со стороны, несмотря на их антагонизм, Илья с Соловьём казались, как друзья - не разлей вода.
Однажды они отправились в Потьму.
Там находился самый дальний отряд Красавчика, возглавляемый Кежаем, человеком жёстким и беспощадным. Своих людей Кежай держал в кулаке, но и местным поселянам в мордовских деревнях приходилось несладко, так как атаман тиранил их тяжёлыми поборами. Красавчику давно жаловались на ненасытного атамана, и он отправил Соловья увещевать супостата умерить аппетит. Места в этой мордовской глубинке лесные и болотные, а тамошние жители сплошь и рядом потомки лагерных надзирателей. В советские времена в окрестных лагерях сидели политические заключённые: эсеры и меньшевики, троцкисты и каменевцы, зиновьевцы и бухаринцы, а вместе с ними воры и раскулаченные крестьяне, национальная оппозиция и диссиденты, а перед самым распадом Советского Союза в Дубравлаг сажали евреев, посмевших пожелать уехать за границу: в Израиль, Соединённый Штаты Америки, Францию и Германию. Бывшие лагеря и вырубленные дубравы давно заросли кустами и вездесущей осиной. Эти места, усыпаны костями многочисленных поколений зеков, источали липкий дух неволи, навечно застрявший в местных болотах. Этот дух тушил всякую инородную мысль, признавая только одно - тупое и беспрекословное подчинение.
Им предстоял длинный путь через малонаселённые или совсем пустые деревни и посёлки: Старый Город и Барашево, Явас и Заречный, Парца и Ударный, Леплей и Пионерский, Сосновый и Молочница, Волковка и Потьма. Илью интересовали исторические подробности здешних мест, а Соловей, абориген мордовского края, был здесь, как рыба в воде. Преимущественно ночевали в деревнях, в которых имелись известные только Соловью хозяева, представляющие скрытные ночлежки, так как их могли выследить шныряющие в воздухе государственные дроны Казанского или Волжского региона. Идти приходилось заснеженным лесом, опасаясь тех же дронов, которые сканировали лицо и если находили его в базе - стреляли без предупреждения. Белые маскхалаты спасали мало, так как дроны имели инфракрасную оптику поэтому, при их появлении, зарывались с головой в сугроб.
Это случилось на второй день их похода, когда они покинули посёлок Парца, с двумя брошенными женскими лагерями. Стоило им выйти из посёлка и скрыться в еловом лесу, как странным образом исчезла земля под ногами, а верхушки деревьев застыли, а потом дёрнулись в сторону, осыпаясь снегом, точно их кто-то встряхнул. Дрон, от которого они спрятались перед этим, тоже повёл себя странно: три пропеллера жёстко замерли на месте, но летающая смерть не грохнула вниз, а неподвижно замерла в вышине. Через несколько секунд дрон разморозился и резко включился, чётко оставаясь на том же месте. На немой вопрос Ильи о странном происшествии его попутчик сразу выдал свою версию: