Чужие отражения чужих тел
Шрифт:
Мортиземия не могла этого видеть и бросилась в сад, а ей вслед неслись стоны Аирземии. Она затаилась в кустах недалеко от берега, не смея возвращаться домой. Ра спрятался за горизонтом, и наступили сумерки. Мортиземия решила, что лучше уйти в свою комнату и там дождаться отца. Стоило ей пройти несколько шагов, как она наткнулась на Сатземина.
– Попалась!
– зловеще произнёс он, и тут Мортиземия услышала голос Урземина, идущего от берега в сторону дома. Ему что-то отвечал Деземин.
– Будешь за мной подглядывать, я расправлюсь с тобой и твоим отцом!
– грозно произнёс Сатземин и оттолкнул её в кусты, а сам пошёл на голос Урземина. Мортиземия стремглав понеслась подальше от дома, преследуемая страхом, более сильным, чем страх темноты и одиночества. Она знала, что по её лицу отец определит, что что-то случилось, и её придётся всё рассказать. Об этом обязательно узнает Сатземин и убьёт её и отца. Чтобы её не смогли найти, она заглушила все мысли и захлопнулась в дименсиальный кокон.
Над собой она заметила стаю чаек, несущихся в сторону мыса Пасть, поэтому подпрыгнула и унеслась в небо, распавшись на десяток вновь появившихся чаек. Таким способом её никто не заметит, и она осторожно бросила взгляд вниз. Дом остался сзади, а впереди поднимались обрывистые склоны гор Головы. Так называлась это неуютная местность, весьма похожая с высоты на голову крокодила. Вершины гор белели шапками снега, сползая по крутым склонам ледниками и разбиваясь на многочисленные ручейки, бегущие к Первичному океану. Мортиземия собиралась затеряться в этих суровых местах, надеясь на то, что здесь её никто искать не будет.
Чайки легко преодолели горную цепь и вырвались к побережью, направляясь к самому дальнему мысу Нос. Мортиземия не стала лететь с ними, а повернула свою стаю в то место, где у настоящего крокодила находились зубы. К её неудовольствию данное место тоже казалось негостеприимным и открытым, поэтому она опустилась ниже. Зубы, как и настоящие, оказались огромными провалами до воды, а на его отвесных стенках вряд ли какая птица осмелиться свить гнездо. Мортиземия направила своих чаек туда, где должна была быть глотка и увидела, что Боохземин, сооружая этот остров, словно в насмешку, сделал отверстие, уходящее глубоко внутрь. Мортиземия не стала собираться, а летела дальше в тёмную каменную глотку, пока не заметила, что огромный каменный туннель расходится в две стороны.
Она опустила свою стаю вниз и собралась в человеческую фигуру, хотя этому месту больше подходил вид какого-нибудь страшного чудовища. Стенки туннеля, ощупанные симпотами, оказались гладкими, словно их кто-то специально шлифовал. Вокруг царила кромешная темнота, но Мортиземии свет не нужен, так же, как и тепло, о котором здесь мечтать не приходилось. Главное достоинство этого места - отсутствие кого-либо и тишина, позволяющая погрузиться в себя или посещать свои миры, сосредоточившись на перстне с Вселенными.
Мортиземия ещё раз проверила свою дименсиальную сеточку, чтобы та не фонила, и пошла вправо. Ей долго пришлось идти по прямому и круглому каналу, пока он не стал раздваиваться. Мортиземия снова свернула вправо и долго шла, наблюдая, как в разные стороны отходят ответвления. Свернув в один туннель, Мортиземия опять увидела кучу ответвления и нырнула в первый попавший. Идти было можно, но если поднять руки, то они доставали до потолка. Через некоторое время Мортиземия оказалась в большой камере с шарообразными углублениями по всей поверхности.
"Этот интерьер что-то напоминает?!" - подумала она и вспомнила: "Бронхи! Боохземин, не мудрствуя лукаво, изобразил остров, повторяя внутренности Лиитземии!" Бронхиальная каморка оказалась удобной и Мортиземия остановилась в ней, чтобы подумать. Последние происшествия требовали размышлений, так как Мортиземия не знала, что ей в дальнейшем предпринять. Если она расскажет всё отцу, то их семья разрушится, а если не расскажет, то отец догадается по её лицу, что что-то случилось и ей придётся рассказать. Она не могла винить свою мать, но понимала и то, что не сможет смотреть ей в глаза. Больше всего пугало то, что Сатземин может убить её и Кеерземина, её отца. В любом случае домой ей не следует возвращаться. Мортиземия пристроилась в одном углублении и заснула. Разбудил её странный шорох в темноте. "Меня нашёл Сатземин!" - испуганно подумала Мортиземия и замерла на месте, чтобы он её не обнаружил.
– Жертвенный младенец!
– произнёс кто-то тихим зловещим голосом, и Мортиземия с ужасом почувствовала, как чьи-то длинные и холодные пальцы дотронулись до её лица. Она закричала от ужаса и услышала отражение тысячи голосов, вопящих, что есть мочи".
***
По приходу домой Кежай отпустил их и Илья отправился в свой сарай. Днём они выспались, и ложиться ничуть не хотелось. За окном была ночь, а Кежай, стоило им раздеться, выключил электричество. "Экономит на святом, гад!" - беззлобно подумал Илья и завалился на кровать. В потёмках почувствовал, как Иван заполз под одеяло и прижался к нему. Кровать, на которой спал Соловей, была свободна, и Илья напомнил об этом Ивану. Кажется, что его слова никто не услышал, так как Иван по-прежнему прижимался к нему.
– Ваня, вторая кровать свободна и ты можешь на неё лечь!
– ещё раз напомнил Илья твёрдым голосом, но добился того, что Иван буркнул: "Вдвоём теплее!" - и повернулся к нему спиной. "Что же он так привязался ко мне?!" - подумал Илья, размышляя о том, как поступить с Иваном: быть с ним строже или пожалеть несчастного юношу, покинувшего свою семью. Так ничего не решив, Илья отвернулся к стенке и незаметно заснул.
Когда он проснулся утром, то его ждал обычный сюрприз: Иван, как всегда, задрал на него ноги и сопел в ухо, обняв его рукой. С этим нужно было что-то решать, поэтому Илья выбрался из-под одеяла, а потом перенёс спящего Ивана на другую постель. Прикрыв его одеялом, Илья вышел на улицу, чтобы сделать гимнастику и увидел огромные чурки возле забора, где Кежай колол дрова. Чтобы не тратить время зря, Илья схватил топор и принялся раскалывать чурки, чуть-чуть помогая себе волшебством: полено, отскакивая от топора, аккуратно ложилось в поленницу.
– Ловко работаешь!
– неожиданно услышал Илья и, обернувшись, увидел Кежая.
– Завтрак на столе, - сказал Кежай, а сам направился к калитке. Илья не стал спрашивать, куда он идёт, а отрпавился в свой сарай и разбудил Ивана. Проснувшийся Иван, рассматривая кровать, на которой он очутился, как-то странно спросил у Ильи:
– Ты перенёс меня на руках?
– На граблях, - ответил Илья на нелепый вопрос и добавил: - Нас ждут на завтрак.
Когда они появились в доме, то там уже хозяйствовали две женщины, одну из которых звали Маша, а вторую именовали Даша. Илья не знал, кем они приходятся Кежаю, и предполагал, что старшая, Маша, его жена, а Даша приходится ему дочерью. В отсутствие хозяина женщины разговорились, и оказалось, что они обе - жены Кежая. Несмотря на своё удивление, Илья подумал, что у Кежая губа не дура, раз отхватил таких красавиц. "Видимо, у мордвы так принято!" - решил Илья, поставив себе задачу разузнать об этом подробнее, и навести исторические справки в отношении местных обычаев.