Чужие сны (полный вариант)
Шрифт:
За столиками установилась тишина. Хорошая, такая, тишина, какая бывает в цирке перед смертельным номером. Потом босс, не отводя взгляда от Антона, мотнул головой, и морды вышли. Сразу обе. Видимо, и вправду, со взаимным доверием в его команде было не очень. До их возвращения босс не проронил ни слова, даже не шевельнулся. Антон тоже не горел желанием общаться. Он пил растворимый кофе из огромной красной кружки и жалел, что не может отполировать это дело жареным пирожком с капустой. Типа, ужин миллионера. Впрочем, у босса и так челюсть лежала на столе, так что бог с ним, с пирожком, побережем желудок...
Бандерлоги явились ровно через три минуты. Надо полагать, деньги считали. Выглядели они встревоженными, но, увидев, что за время их вынужденного отсутствия с охраняемым телом ничего не случилось, заметно расслабились.
– Занятный ты парень, Антон, - босс впервые позволил себе намек на улыбку, - всегда так кошельки бросаешь?
– Бывает, бросаю, - подтвердил тот.
– Понтуешь, или...
– Понтую, - заверил Антон, - деньги - мусор, и не в них счастье, отец.
При всей своей банальности и заезженности, эта фраза прозвучала неожиданно так искренне и убедительно, что босс поежился. И одарил Антона еще более пристальным взглядом сощуренных глаз.
– Ты на самом деле так думаешь?
– Я не думаю, я знаю. Увы, отец, - Тоха-Звероящер развел руками, - во многом знании, много... сам знаешь чего, не мне тебя учить.
Он выпрямился, откинулся на спинку пластикового кресла и вперил взгляд в телевизор.
"Антон Бакшаров предприимчивостью и фантазией отличался с детства, - вещал, меж тем, ко всему равнодушный ящик, - еще в школе, как вспоминают учителя и одноклассники беглого директора, он организовал общество..."
"...которое называлось: "Лига Птеродактилей". Главными "Птеродактилями" считались он сам и двое его одноклассников - Максим Чернов и Лера Уфимцева. На счету лиги такие "подвиги", как срыв уроков, пропажа классных журналов, порча школьного имущества. Школьные друзья Антона вспоминают, что для того, чтобы вступить в "лигу" необходимо было заплатить "членский взнос", то есть совершить поступок, который главные "Птеродактили" сочли бы достойным. Один мальчик, жаждущий, во что бы то ни стало приобщиться к "избранным" решил пройти по карнизу школы на уровне третьего этажа. Ребенок погиб. После этого чрезвычайного происшествия "птеродактилями" занялись милиция и родительский комитет. Компания была расформирована по разным классам, а Антона вообще перевели в другую школу..."
Эту передачу, посвященную нашему главному "кассовому" врагу я слушала вполуха, скорее, по привычке. По той же привычке писала ее на DVD. Я была уверена, что мои дни в "Алексе" сочтены, жалела об этом, где еще будут платить такие бабки, да еще за любимую работу... да не в этом, в сущности, дело. Похоже, впервые я так близко подошла к разгадке множества мелких и крупных неясностей, которые сопровождали мою жизнь с самого рождения. Например, почему, когда я спрашивала, кто моя бабушка, мне показывали только одну фотографию, Лики Васильевны Сторожевой, мамы моего отца. Моя собственная мать, видимо, была слеплена из глины... Или прилетела со звезд. Между прочим, после фильма: "Моя мать - инопланетянка" я довольно долго думала, что какая-то сермяжная правда во всем этом есть. Лейла, так ее звали, снимала жесточайший приступ мигрени прикосновением руки, могла успокоить и приручить любую, даже самую злобную цепную собаку, а однажды, в лесу, спокойно и уверенно поладила с самкой кабана, которая вывела на прогулку семерых пестрых поросят. Она совершенно не боялась ездить автостопом и ходить ночью одна по темным улицам. Она вообще ничего не боялась. Но стоило завести об этом разговор, даже в шутку, как она бледнела, сжимала губы, бросала несколько односложных скупых фраз и под любым предлогом уходила к себе.
Став старше, я начала замечать не в меру пристальный взгляд ее черных, удлиненных глаз. Она что-то искала во мне. А, найдя, очень расстраивалась. Просто до слез. Спустя некоторое время я поняла - маму радует мое сходство с отцом. И, одновременно, жестоко печалят обнаруженные у дочери свои собственные черты.
А потом... потом много чего было и хорошего и разного. Хорошего, впрочем, больше.
– Молодец, парень, - Галочка, закончив возиться в кухне, плюхнулась на диван рядом со мной, - миллионер в двадцать шесть лет! Говорят, у него настоящая, старинная вилла в Ницце.
– Была, - буркнула я, - теперь она за долги пойдет.
– Ну и что? За то он пожил всласть, разве нет?
– Ага... "Таких две жизни за одну, но только полную тревог я поменял бы, если мог".
– Кстати, о демонах, - как все настоящие женщины Галочка была непоследовательна, - тот мужчина, которого мы спасали, он кто?
– Вице-президент банка "Алекса" - ответила я чистую правду.
– Врешь! И играет в переходе? Да неужели у него с деньгами проблемы? В жизни не поверю.
– И правильно сделаешь, - кивнула я.
– Он что, так развлекается?
– не поняла Галочка, - а с другой стороны, не наркотики же ему колоть.
– Он даже не курит, - подтвердила я.
– И не женат?
– А вот этого не знаю. Как-то никогда не интересовалась. Но, если хочешь, узнаю. Специально для тебя?
Анкетная база "Алексы" была совершенно недоступна для всяких любопытствующих, даже внутри самой "Алексы". Но нужно же было хотя бы раз использовать по назначению программу, выцыганенную у Кролика. Я ввела ключевые слова: "дата рождения, образование, семейное положение"... и с чистой совестью отправила своего маленького электронного разведчика гулять по сети. А потом открыла новый документ и принялась составлять по форме два заявления: о переводе на прежнее место работы и об увольнении, если первое не прокатит. Не утруждая себя поиском подходящих формулировок, я написала: "не сработалась с новым коллективом и руководством", вывела документ на печать, и позвонила секретарю Влада.
Как ни странно, президент меня ждал. Никуда не укатил. Хотя, может, никаких дел за воротами "Алексы" у него сегодня не было?
Войдя, я, как и в прошлый раз, залюбовалась "небом". Князь терпеливо ждал. И, по-ходу, улыбался.
В кабинете тихо играла музыка. Какое-то радио.
– Кретинская песня, - высказалась я, усаживаясь в кресло.
– Какая?
– не понял Влад, - а, Валерии... Почему?
– Сам подумай. "Я лечу словно белое перышко на двух крылышках у судьбы". На обоих крылышках всего одно перышко? А остальные куда делись, ощипали? Или вместо них перепонки? Или это просто такое перышко с крыльями... С кожистыми. Потому что иначе фигня получается, масло масляное.
Влад начал смеяться уже в середине моей речи. В конце он уже полулежал на столе, закрыв лицо руками.
– Вот что значит аналитический ум, - отсмеявшись, сказал он, - Олег тоже все время говорит, что песня дурацкая.
Влад подвинул к себе мои бумаги, сощурился.
– Интересно, если вы с ним так схожи, как же умудрились не сработаться?
– Сцеплению способствуют шероховатости, - ответила я.
– Ох, трудно с тобой. Маргелов тоже плакался...
– Он меня замуж звал, между прочим, - обиженно буркнула я.
– Да знаю, - Влад отчего-то вздохнул, - при других обстоятельствах... оно, бы, может и хорошо. Семья у Алика... В общем, философом он уже стал, справка не нужна. Он тебя любит, - за чем-то сообщил президент.
– Ну и... в чем проблема?
– не поняла я, - его жена - родственница губернатора?
– Плевал я на губернатора, - совершенно искренне сказал Влад. И был при этом так печален, словно сама возможность плюнуть на губернатора доставляла ему ни с чем не сравнимое огорчение.
– Тогда почему бы мне не устроить свое личное счастье? Если уж с карьерой я обломалась?