Чужие сны (полный вариант)
Шрифт:
Подруги на месте не было. Странно, она никогда не опаздывала.
Пробежаться до Лены? Или позвонить? Вдруг в приемной кто-нибудь сидит?
Сестрица разрешила мои сомнения сама. Зазвонил мобильник.
– Ты еще у Храша?
– Уже здесь.
– Зайди. Срочно.
Я бросилась по коридору едва не бегом.
В приемной никого не было. Даже секретаря. Я толкнула дверь президентского кабинета и прямо с порога уперлась в чью-то спину, обтянутую очень дорогим пиджаком. В кабинет Влада забился, по-ходу, весь третий этаж и часть второго. Люди сидели и стояли вокруг стола, тихонько делились впечатлениями,
Алика я углядела, кивнула, но он не заметил. Маргелов пребывал в шоке.
Я решительно протолкалась к нему, используя, как мантру: простите, извините, срочно... и потянула его за рукав.
– Алла пропала, - сказал он вместо "здравствуй".
– Как "пропала"?
– опешила я.
– Пытаемся выяснить. Из дома она вышла, а сюда не приезжала. Машины нигде нет.
– А дорогу проверяли? Вдруг авария?
– Первым делом.
– Мобильник?
– Не отвечает.
– Блин, понятно, что не отвечает. А где он сам, мобильник? Только не делай удивленное лицо, я давно знаю, что они все "заряжены"...
– Сигнала нет. Вообще нигде.
– И... что это значит?
Ответить Алик не успел. Возникло какое-то шевеление, люди подались в разные стороны, освобождая дорогу президенту.
У Влада было замкнутое лицо человека, который принес очень плохие новости.
– Здравствуйте, господа, - сказал он. Все немедленно притихли. Голос президента звучал очень ровно и очень уверенно, - благодарю, что собрались так оперативно. Для тех, кто еще не знает последние новости, сообщаю: пропала наша сотрудница, Алла Лесницкая. Оперативные мероприятия оказались бесполезны. Думаю, никому не надо объяснять, что это означает.
– Мы ослепли, - произнес Олег Ковалев.
Влад кивнул. Олег описал ситуацию с беспощадной точностью.
– Сейчас, господа, мы попробуем выяснить, что все-таки случилось с Аллой, и можно ли ей помочь. Я пригласил всех, кто может оказаться полезен. Но, разумеется, приказывать никому не буду. Даже не войне случаются ситуации, когда вызывают добровольцев. Я дам вам на размышление ровно одну минуту, время, к сожалению, дорого. Вы должны решить, как вам следует поступить, что будет лучше не только для вас, но и для ваших детей. Потом те, кто решил уйти - выйдет. Решение принимайте быстро, но взвешенно,- князь взглянул на табло электронных часов на столе, - время пошло, господа.
Алик повернулся ко мне:
– Ты уходишь, - приказал он тоном, не терпящим не только возражений, а даже сомнений.
Спорить я не стала, просто отошла в другой угол и спряталась за спинами. Происходило нечто опасное, но, похоже, это напрямую касалось запретной темы...
Когда президент поднял глаза от столешницы, народ снова пришел в движение. Массового героизма не получилось: все женщины и четверо мужчин с достоинством, но поспешно покидали кабинет. Олег проводил их долгим, задумчивым взглядом, и, надо полагать, запомнил каждого. Сам он даже не дернулся. Для него вопроса: уходить или оставаться, не существовало, и время на раздумье, щедро предоставленное президентом, он использовал как-то по-другому. Я наблюдала за ним: Олег что-то писал в блокнотике дорогой черной ручкой с золотым пером.
Те, кто остался, молча рассаживались вокруг стола.
– Благодарю вас, господа, - сказал Влад, - моя благодарность
Внезапно глаза Маргелова стали огромными и наполнились ужасом. Он увидел меня.
– Влад...- негромко сказал он, - Тане здесь делать нечего. Она должна уйти.
– Понимаю твои чувства. И отчасти разделяю. Она - моя родственница. Но Таня сделала выбор. Как и все мы.
– Она же ничего не понимает!
Алик стал мишенью для недовольных взглядов, пока только взглядов. Видимо, поднимать бузу в такой момент, было не принято. А Маргелов плевал на политкорректность!
– Ты ей объясни. В двух словах, - бросил Олег, - но не думаю, что она изменит решение.
– Мы будем звать Аллу, - Алик в волнении потер переносицу, - возможно, она очень далеко. Потребуется много сил. Мы отдадим все, что сможем. Кому-то это может стоить жизни. Понимаешь? Ты можешь не выйти из этого кабинета.
Алика мне было жалко до слез. И стыдно было даже не до красноты, до бледности. Ничем он такого отношения не заслужил. И чувств таких не заслужил. Но именно сейчас я начала кое-что понимать.
– Думаю, именно мне не стоит бояться, что сил не хватит, - отчеканила я, глядя прямо в глаза Алику. И он опустил голову. А Ковалев, я заметила это боковым зрением, удовлетворенно кивнул.
А потом мы все выложили руки на стол. Я думала, что нужно непременно касаться друг друга. Но мои друзья и родственники, ясаки, видимо считали, что это не обязательно. Им виднее, конечно. Я здорово волновалась. Но не столько из-за того, что могу умереть. Мне впервые предстояло применить на практике то, чему я только что научилась у Саши. Боялась я лишь одного - вдруг не получится, и Алке это будет стоить жизни. Алке, или кому-то другому. В то, что ее уже нет в живых, мне не верилось.
Сашины объяснения были просты до гениальности: "Все, что от тебя потребуется, это твое добровольное согласие. Остальное Влад сделает сам. Но ты должна отдавать себе отчет в том, что соскочить с этого трамвая нельзя. Если происходящее покажется тебе невыносимым, ты просто отключишься. Если оно и в самом деле будет невыносимым - умрешь. Знаешь, между этими понятиями довольно большой люфт, сам не раз убеждался. Но перестать "отдавать кровь" невозможно. Ты станешь сосудом, который поднят высоко вверх и соединен трубкой с другим сосудом, стоящим намного ниже. Выльется столько, сколько надо князю. Так что думай до того, как скажешь "да". А лучше сразу говори "нет".
Я сказала "да". И теперь со страхом ждала момента, когда узнаю, было ли мое согласие таким уж добровольным.
Не знаю, какие ужасы испытывали остальные. Я ощутила лишь легкое покалывание кожи, схожее со слабыми разрядами тока. Ничего себе ощущения, даже приятные где-то. А потом я вдруг поняла, что тоненькие иголки колют меня не снаружи, а изнутри. И не колют, а выстреливают из меня что-то... очень часто выстреливают, помаленьку, но часто! Мне стало страшно. Но Саша был прав, разорвать "шланг", отгородиться от этих иголочек оказалось невозможно. И поэтому я просто расслабилась, позволяя иголочкам делать свое дело. Храш сказал - силы много.