Чужих гор пленники
Шрифт:
– Говорил тебе, ружье – сила! – нервно посмеиваясь, орал Киря где-то сзади.
А кстати да – на этот раз у него гораздо лучше получилось. Подстреленный дикарь оседал, пуская ртом кровь: или болевой шок успокоил, или задето что-то такое, из-за чего сразу вырубаешься. Будь у Рогова лишняя секунда, добил бы на всякий случай. Но некогда отвлекаться на покалеченного: похитители уже перебираются через изгородь. Бить пришлось с ходу, того, который лапы сверху протягивал. Спешил перекинуть добычу на ту сторону, сквозь щели в свете пожара было видно, что там еще несколько сообщников дожидаются.
Лезвие срезало
Рогов даже не спешил, как следует размахнулся, срубил его, будто мишень бессловесную. Из-под агонизирующего тела выбралась «добыча» – всего лишь мальчишка. С ревом, размазывая чуть ли не метровые сопли по лицу, помчался прочь.
Да уж, тот еще стресс у ребенка…
А вот и подмога: со всех сторон набегают. Кто-то даже штаны не натянул, так и мчится в развевающихся «семейниках». Гроза людоедов, их самый страшный ночной кошмар.
Увидев, что бить уже некого, мужики замерли в растерянности, но Рогов их быстро в чувство привел:
– Эй ты, без штанов: твой позывной теперь Кошмар. Бегом исчез отсюда, и те, кто без оружия примчались, тоже! Тушите палатку, раз ничего другого вам нельзя доверить! Бегом тушить, пока лагерь к чертям не сгорел!!! Остальные за мной, они в лес уходят!
Дикари уходили вовсе не в лес, а туда, откуда появились, – к реке. Рогов это не сразу понял, а когда понял, было уже слишком поздно: те выгадали себе спасительную фору. Хотя как сказать… может, оно даже к лучшему, что не догнали. В темноте, среди зарослей густого кустарника – организованный бой даже в куда лучшей стартовой ситуации устроить непросто. А значит, неизбежны потери, возможно, серьезные.
Дикари заявились на двух лодках. Хоть и темно, но на серебрящейся воде их кое-как рассмотрели: пара темных вытянутых теней, всплески весел, довольный гогот с той стороны.
– Чего они ржут? – не понял Грач. – Драпают ведь, что тут смешного?
Киря, сочно сплюнув в воду, процедил:
– Пришли к нам ночью без спроса, устроили общий подъем, покуролесили, покалечили пару наших, вот и радуются.
– Так им вроде больше досталось.
– Ага. Только вряд ли они считать умеют. Или математика у них не такая.
– Блин, и хрен ведь догонишь…
– А ты по берегу, по камешкам. Их там больше десятка, ты их одной левой легко… И ружье разряжено, как назло…
– У нас один убит, другого надолго лежать отправили, и не факт, что поднимется, плюс пара легких, – докладывал Штык.
Смысл такого доклада? Все и так знакомы с цифрами.
– Палатку сожгли, а такую здесь нигде не купишь, – загнул один палец Кузьмич. – Топор один утащили, отобрали у часового. Простой топор, но где мы такой здесь найдем теперь? Ты, Штык, командовал ночной охраной, ты нам и скажи: как такое получилось?
Тот пожал плечами:
– А что говорить? Сами все знаете.
– Знаем, но хотим услышать именно от тебя. Ты же не абы кто у нас, а военный, фронтовик.
– Вы меня
– Ты про свою героическую выдачу валенок в другой раз расскажешь. Ну уж прости: нет у нас других афганцев, так что за все свое племя отдуваться именно тебе. Вот давай по порядку докладывай.
Штык, или в мирной «колхозной» жизни просто Слава, сдался:
– Ну хорошо. Было их десять или двенадцать, плюс-минус парочка, разглядеть толком не смогли, да и не до подсчетов тогда было. До этого они, похоже, неплохо изучили нашу систему охраны, поэтому появились от реки, где на фоне леса и кустов ночью их не разглядеть. Точно никто не скажет, но, похоже, часовой заснул, и они это заметили. Через изгородь первые перебрались незамеченными, затем часовой на соседнем посту услышал шум, но, вместо того чтобы сразу поднять тревогу, пошел посмотреть, что там происходит. И начал звать спящего, которого, похоже, в тот момент как раз убивали. Ваксы, прикончив его, напали на второго. Хоть тот и разгильдяй был, но дал отпор, пусть и недолго продержался. Тревогу именно он первым поднял, затем начал кричать мальчишка, которого они прихватили на улице. Почему у нас дети бродят в такое время, где им вздумается, это не ко мне вопрос. Я заведую только расстановкой часовых, запрещать ничего не приказано. Ну а дальше набежал народ, три вакса убиты, еще несколько ранены, в том числе и тяжелые вроде были. Добравшись до лодок, они ушли вниз. Преследовать их нам не на чем, да и тяжело в темноте что-то организовывать.
– У тебя все? – уточнил Кузьмич.
– Все.
– А скажи мне, Штык: чего это у тебя часовые на посту спят? Я, может, что-то не понимаю, но, по-моему, их туда не для того ставят. Или все же ошибаюсь? А? Просвети нас по этому вопросу.
Тот потупился, вздохнул:
– А что я могу поделать? Стоять у каждого над душой? По двое на пост выделять нет возможности. Периметр длинный, народу маловато. Ставлю так, чтобы видели друг друга, могли переговариваться хоть иногда. Народ уставший, глаза у всех слипаются, товарища для контроля нет под боком. Если сделать посты реже, но сдвоенными, получится, что кое-где ваксы пролезть смогут так, что их даже не услышит никто. Вот такие дела.
– Хочешь сказать, что у нас тут тришкин кафтан?
– Так и есть. Слишком уж с размахом мы тут обосновались, а стены надежной нет. Изгородь курам на смех, не защитит, сами понимаете.
– И какие у тебя предложения?
– На ночь всем перебираться в укрепленный пункт, там четверка часовых легко справится.
– И спать на головах друг у друга? – уточнил Сфен-Сергей.
– Ну так дайте мне больше людей! – взорвался Штык.
– Обороты сбавь, – спокойно попросил Кузьмич.
– Ну а что?! Ребята весь день работают, потом вечером их еще Рогов гоняет в хвост и в гриву, а теперь еще эта новенькая гоняет не меньше. Потом надо по три часа отстоять. Кто с вечера, еще куда ни шло, а следующих будить надо, а они вымотавшиеся и сны не досмотревшие. Чего вы от них хотите?
– Мы, Штык, хотели, чтобы все жили долго и счастливо, но почему-то не получается. Сегодня потеряли одного. Первый раз потеряли.
– Были другие…
– Но не так, не убили их, не сравнивай.