Чужое лицо
Шрифт:
– Это моя жена Елена.
– Очень рад познакомиться с вами, госпожа Бартенева. Прошу вас, в эту дверь, пожалуйста...
Вдруг Бартенев заметил сурового вида солдат с автоматическими винтовками в руках. Он вздрогнул - это напомнило ему Ленинград в худшие годы "холодной войны".
– Что-нибудь не в порядке? Вы что-то еще должны были сообщить, о чем мне следует знать?
– Нет, ничего, - слишком быстро ответил Гонзалес.
– Небольшая проблема с вашим размещением. Неувязка с графиком. Ничего серьезного. Сюда, пожалуйста. В эту дверь и по коридору. Поторопитесь, иначе мы опоздаем.
– Опоздаем?
– Бартенев потряс головой. Его вместе с женой куда-то быстро вели по коридору.
– Куда опоздаем? А наш багаж? И как быть?..
– Не беспокойтесь. Багаж
Они миновали еще одну дверь и вышли в темноту ночи на парковочную площадку, где ждал черный лимузин, а впереди и позади него стояло по джипу, набитому вооруженными солдатами.
– Я требую, чтобы мне сказали, что происходят, - сказал Бартенев.
– Вы в своих письмах утверждали, что я буду здесь желанным гостем. Вместо этого я чувствую себя пленником.
– Профессор Бартенев, вы должны понимать, что в Гватемале неспокойно. Здесь всегда сильны политические брожения. Эти солдаты предназначены для вашей охраны.
– А зачем мне?..
– Садитесь, пожалуйста, в машину, и мы это обсудим. Когда один из сопровождающих захлопнул дверцу за Бартеневым, его женой, Гонзалесом и двумя чиновниками.
Бартенев повторил свой вопрос:
– Почему же все-таки мне нужна охрана? Эскортируемый джипами лимузин быстро набирал скорость.
– Как я вам уже сказал, все дело в политике. Многие годы Гватемалой управляли правые экстремисты.
– Гонзалес бросил тревожный взгляд на сопровождающих, словно опасался, что им может не понравиться его лексикон. Недавно к власти пришли умеренные. Именно благодаря новому правительству наши страны установили теперь дипломатические отношения. Этим же объясняется и ваше приглашение сюда. Визит русского ученого подчеркивает, что правительство Гватемалы желает развития связей с Россией. Ваша кандидатура была идеальной, так как вы но политический деятель, а область, в которой вы являетесь экспертом, имеет отношение к истории Гватемалы.
– Вы говорите так, словно...
– Бартенев запнулся.
– Словно работаете не в Национальном археологическом музее, а в правительстве. Как называется династия, которая правила Тикалем?
Гонзалес не ответил.
– В каком веке Тикаль достиг вершины своего могущества?
Гонзалес молчал. Бартенев саркастически хмыкнул.
– Вам угрожает опасность, - сказал Гонзалес.
– Неужели?
– Правым экстремистам очень не нравится ваш визит, - натянутым тоном заговорил Гонзалес.
– Несмотря на крах коммунизма в России, эти люди рассматривают ваш визит, как начало подрывного влияния, которое превратит нашу страну в марксистскую. Предыдущее правительство сформировало "отряды смерти" для поддержания своей власти. Эти отряды до сих пор не распущены. Были угрозы расправы с вами.
Бартенев смотрел невидящим взглядом, чувствуя, как его охватывает отчаяние. Жена спросила, что говорит Гонзалес. Благодаря судьбу за то, что она не знает испанского, Бартенев ответил, что кто-то забыл заказать для них номер в гостинице, что их хозяин весьма смущен этим упущением и делает все, чтобы исправить ошибку.
Гонзалесу он сказал, нахмурившись:
– Как прикажете вас понимать? Что мне придется уехать? Ну уж нет! Да, я согласен отправить жену. Но сам я не для того проделал весь этот путь, чтобы уехать, так и не увидев своей мечты. Я слишком стар. Вряд ли мне представится второй такой случай. И я слишком близок к цели, чтобы отступить. Я должен дойти до конца.
– Вас и не просят уехать, - сказал Гонзалес.
– По своим политическим последствиям подобный шаг был бы почти равносилен попытке покушения на вашу жизнь.
Бартенев почувствовал, что бледнеет.
Гонзалес продолжал:
– Необходимо лишь соблюдать величайшую осторожность. Быть начеку. Мы просим вас не выходить в город без сопровождения. Ваш отель будет охраняться. Мы организуем вашу поездку в Тикаль как можно скорее. И еще мы просим, чтобы по прошествии какого-то времени - скажем, через день или, самое большее, два вы под предлогом плохого самочувствия вернулись домой.
– Один день?
– Бартеневу стало
– Или даже два? Да вы шутите! После стольких лет ожидания?..
– Профессор Бартенев, нам приходится иметь дело с политическими реальностями.
Политика, подумал Бартенев, и ему захотелось выругаться. Но он, как и Гонзалес, привык иметь дело с такими мерзкими реальностями; мозг его заработал с лихорадочной быстротой, анализируя проблему. Он за пределами России и волен ехать куда угодно - вот что сейчас важно. Древние постройки майя, представляющие значительный интерес, найдены и во многих других местах. Есть, например, город Паленке в Мексике. Это, конечно, не Тикаль. Там нет той эмоциональной и профессиональной привлекательности, которую имеет для него Тикаль, но зато туда легко попасть. И жена сможет туда поехать вместе с ним. Там они будут в безопасности. Не беда, если правительство Гватемалы откажется оплачивать дальнейшие расходы, - ведь у него есть тайный источник средств, о котором он не рассказывал даже жене.
Именно секретность и была частью делового соглашения, которое предложил Бартеневу хорошо одетый светловолосый американец, однажды явившийся к нему в кабинет в Санкт-Петербургском государственном университете. Американец показал ему несколько фотокопий иероглифов майя. На безукоризненном русском языке он спросил Бартенева, сколько тот хотел бы получить за перевод иероглифов и за то, чтобы сохранить это поручение в тайне. "Если иероглифы интересны, я сделаю это бесплатно", - ответил Бартенев, на которого большое впечатление произвело прекрасное знание русского языка, продемонстрированное иностранцем. Но американец настаивал, чтобы Бартенев принял гонорар, который к тому же поражал своей щедростью - пятьдесят тысяч долларов. "Это в качестве гарантии вашего молчания, - сказал американец.
– Часть суммы я обменял на рубли". Он вручил Бартеневу сумму в рублях, эквивалентную десяти тысячам долларов. Остальные деньги, объяснил он, будут положены на счет в швейцарском банке. Не исключено, что в один прекрасный день Бартенев сможет свободно путешествовать, и тогда деньги будет легко получить. Если же нет, то можно будет организовать переброску не слишком больших сумм в Санкт-Петербург с курьерами, сумм, размеры которых не вызовут у властей желания поинтересоваться их источником. После этого визита американец приходил еще дважды, каждый раз с новой порцией иероглифов майя и с предложением такого же гонорара. До сих пор деньги для Бартенева значили меньше, чем захватывающий, хотя и не совсем ясный смысл (вроде зашифрованной загадки), открывавшийся ему в этих письменах.
Но теперь деньги приобретали очень большое значение, и расстроенный Бартенев решил извлечь из них всю пользу, какую они только могли принести.
– Понятно, - сказал он Гонзалесу.
– Политическая реальность. Я уеду, когда вам будет угодно, как только вы сочтете, что я уже послужил вашим целям.
Гонзалес, казалось, успокоился. Но лишь на минуту. Лимузин уже остановился перед отелем - зданием современной архитектуры из стали и стекла, которое неприятно поражало своим явно не латиноамериканским стилем. В сопровождении солдат Бартенев и его жена быстро пересекли вестибюль, вошли в лифт и поднялись на двенадцатый этаж. Гонзалес пошел с ними, а один из чиновников остался внизу и стал что-то говорить портье за регистрационной стойкой.
Пока Гонзалес отпирал дверь, включал свет и впускал Бартенева с женой в номер, там зазвонил телефон. В номере было два телефонных аппарата: один на столике рядом с диваном, другой на крышке бара.
Гонзалес запер дверь номера. Телефон не умолкал. Бартенев хотел было подойти к аппарату, который был рядом с диваном, но Гонзалес сказал:
– Нет, позвольте, я сам возьму трубку.
– Он подошел к телефону, стоявшему на баре, до которого ему было ближе.
– Алло?
– Он включил настольную лампу. О чем вы хотите с ним говорить?
– Гонзалес пристально посмотрел на Бартенева.
– Одну минуту.
– Прикрыл трубку рукой.
– Этот человек говорит, что он журналист. Может быть, действительно стоит дать интервью? Это произведет хорошее впечатление на общественность. Я послушаю отсюда, а вы возьмите трубку там.