Чужое побережье
Шрифт:
Плоская картина мира
Какие мыльницы, такие фотки.
Устали мельницы. А как они кружились!
Боюсь примет, начальства и щекотки:
Все по ранжиру.
До жиру ли? Сегодня не до жиру.
Всем пассажирам выданы билеты,
Но деньги не у всех, а тут: гони монету!
Такая плоская картина мира!
Такая плотская картина мира,
Такая скотская. Ах, Оруэлл, спасибо,
Что показал, откуда тухнет рыба,
Какая вонь восходит от кумирен!
Молоко одиночек
Памяти друга
И
Беспросветные дни,
Несусветные ночи.
Мы остались одни.
Он один. Мы одни.
Напророчить
Между прочим, подобное было легко.
Но не очень
Помогает теперь твой бурбон – молоко
Одиночек.
Как просвет между строчек,
Оказалась жизнь коротка.
Хоть вместила
Две эпохи короткая эта строка,
Как две даты над скромной могилой.
Хороши или плохи – поди разберись.
Ахи-охи.
Полосатая жизнь и небесная высь.
Две эпохи.
И чего мы галдим?
Видишь, дым
Поднимается в небо?
Так и быль обращается в небыль.
Мы одни.
Он один.
«Мой город – Ленинград…»
Мой город – Ленинград, не Питер.
Мои девчонки уже на пенсии.
И сам потерт, и рот не вытерт.
Но все же составляю песни
Из мне доступных литер.
Но все же, коль случиться спору,
Чтоб всем потрафить,
Всегда я предпочту истории
Географию.
Рвану за тридевять, за тридцать…
Куда как ловко!
Но лучшая из заграниц —
Она под боком.
А лучшая из всех эпох…
Совсем не плохо,
Что выдох разрешен, и вдох,
И ахи-охи.
«Какие мыльницы – такие фотки…»
Какие мыльницы – такие фотки,
Какие острова, такие океаны,
Какие корабли, такие капитаны,
Без водки пьяные, без лодки
Плывущие. Но в общем – без изъяна.
А глотки – будь здоров какие глотки!
Они пивали много в разных странах,
Расскажут нам историй без обмана:
Представь себе – на острове Буяне
Буянили. Какие там красотки!
А если бунт – на рею всех смутьянов!
Стреляться ли, дуэлиться – в охотку.
…Вернутся корабли из океана,
А тут кефир, клистир, сортир, погодка
Паршивая, и чисто обезьяна
Глядит из зеркала, а равно и с экрана.
Какие мыльницы – такие фотки…
«Когда бы грек увидел наши игры…»
Когда бы грек увидел наши игры,
Во всей красе их разглядел воочию,
Он показал бы не в кармане фигу,
А то, что обнажается лишь ночью.
Коль сказано: не обнажай в трактире,
Веди свою полемику заочно
Приятным голосом иль бряцая на лире.
Но иногда так достают кумиры,
Что вынешь и покажешь – зримо, точно.
Когда бы грек не ехал через реку,
Он посочувствовал бы человеку,
Который осужден без приговора
Всю эту хрень смотреть, все эти вздоры
Читать, все эти разговоры
Нелепые вести. И так от века…
Скалолузеры
Скалолазеры лазят по скалам,
Здесь аншлаг, здесь прекрасное утро,
В одиночку и по двое, по трое, группами.
И все мало им, мало…
А внизу под скалой притулилась доска
Из простецкого камня. Буквы.
Прочитаешь – такая охватит тоска,
Что хоть плакать, хоть рыкать, хоть хрюкать,
Хоть стучать кулаком по скале и по лбам
Этим каменным, медным.
Этой девочке жить бы без счета годам
Счастливо или хотя бы безбедно,
Нарожать сорванцов или там сорваних,
Настираться футболок и платьев.
Только чтоб никогда не пускать в горы их,
В горы чтоб никогда не пускать их!
…Скалолазеры пятятся юзом,
Мой сыночек им машет ладошкой.
Может, все это так, понарошку?
Скалолазеры, вы – скалолузеры!
Хорошие новости
Хорошие новости: прогнозы становятся все точней
И яснее перспективы.
В перспективе мы – всего скорей —
Умрем. И над нами плакучие ивы
Расплачутся. Платочками запастись
Надо б заранее.
Хорошая штука жизнь,
Затянувшееся свидание.
А страданиями-то в деревне
Зовут довольно веселые песенки.
И хоть сейчас причитают: верь в Него, а главное – верь мне.
Твердо знаю: иду вниз по лесенке.
А как лесенка кончится – тьма,
В которой – коль повезет – стул разглядишь, глазами таращась.
То есть перспектива совершенно ясна
Наша.
По полочкам
У нас по полочкам: вот мир, вот труд, вот май,
Мириться, маяться, трудиться, – что захочешь.
Такая маета приходит к ночи,
Такая ломкая – соломкой – ломота.
Лежишь и думаешь: не очень всё, не очень.
Вот жены-мироносицы – откуда?
И кто такие? Битая посуда
К чему, когда вокруг лишь мир да миро?
И почему, как май, так и простуда?
Как труд, так лень и на руках по гире?
И так везде, во всем подлунном мире.
Про медведей
Ну вот что ты сидишь и не пишешь ему письмецо?
Пять утра. Шесть утра. Семь утра.
Ни хрена.
Ни кола, ни двора. Ни травы на дворе.
Что там раньше, курица или яйцо?
Ни яйца, ни курятины. А ведь таких молодцов
Поискать в Поднебесной, подлунном, подледной рыбалке. Отцов
И детей опроси. Керосинь с ними в синь. Матерей
Опроси. Изведи хоть полста фонарей,
Десять энциклопедий.
Не дури. Напиши, намешав пополам с грусть-тоскою моей
Хоть про что.
Хоть про жизнь на луне. Хоть про Машеньку и про медведей.
«Не знаем мы, что там, за горизонтом…»
Не знаем мы, что там, за горизонтом.
На горе зонтик истрепался в клочья,
А тут дожди идут с каким-то понтом
(Возможно, что Эвксинским или?..). Впрочем,
За пеленою водной тьма густеет,
Светила отблистали, отблестели.
Не знаем, что там,
Не боимся – что там,
Шагнуть туда – как сделать шаг к постели.
Какие мне куплеты насвистели,
Какие мне балеты танцевали,
Какие мне минеты предлагали
Не за монету. Так же бескорыстно
Кормили пирогами. Поразмыслим
Об этом – мене, текел – числа, числа —
Покуда ветер не дорос до урагана.
…Не знаем мы, что там. Как с колыбели,
Так и до самой краешной недели.