Чужое сердце
Шрифт:
– Вам, наверное, не терпится испытать на себе очищающее обертывание «Песнь Соломона»?
– Да я бы охотнее пошла к зубному врачу, чем сюда.
ДиДи понимающе улыбнулась.
– Ваша мама предупреждала, что вы можете ответить подробным образом.
Если вам никогда не делали обертывание, смею доложить, что это весьма уникальный опыт. Вы лежите на кушетке под огромным пластом «Песни Соломона» – и вы обнажены. Абсолютно. Конечно, эстетик накрывает ваше интимное место полотенцем размером с вуалетку, когда скребет ваши голые телеса. И лицо у нее при этом остается непроницаемым, как у игрока в покер: ни один мускул
Я зажмурилась и постаралась убедить себя, что, когда тебя моют под душем виши, ты должна ощущать себя королевой, а не инвалидом.
– Так что же, ДиДи, – неуверенно начала я, – давно вы этим занимаетесь?
Она развернула полотенце и удерживала его как ширму, пока я переворачивалась на спину.
– Спа я занимаюсь уже шесть лет, но сюда устроилась совсем недавно.
– Вы, наверное, хороший специалист. Мама не берет на работу кого попало.
Она пожала плечами.
– Мне нравится заводить новые знакомства.
Мне тоже нравится заводить новые знакомства, но только при условии, что эти люди одеты.
– А вы чем занимаетесь? – спросила ДиДи.
– Разве мама вам не рассказывала?
– Нет… Она только сказала… – ДиДи внезапно умолкла.
– Что она сказала?
– Сказала, чтобы я нанесла на вашу кожу дополнительную дозу скраба из водорослей.
– Иными словами, она сказала вам, что мне нужно вдвое больше скраба, чем всем остальным?
– Нет, она…
– А выражение «сдобная булочка» она не употребила? – поинтересовалась я. ДиДи благоразумно промолчала, а я уставилась на матовую лампу на потолке, вслушалась в монотонные клавишные раскаты Янни и, переведя дыхание, сказала: – Я работаю юристом в АОЗГС.
– Правда? – Руки ДиДи прекратили движение по моим стопам. – А вы когда-нибудь вели дела бесплатно?
– Я веду дела исключительно бесплатно.
– Тогда вы, наверное, слышали об этом парне, приговоренном к смертной казни… О Шэе Борне. Я переписываюсь с ним уже десять лет. Все началось, когда я еще ходила в восьмой класс: я придумала такой проект по обществознанию. Его последнюю апелляцию совсем недавно отклонил Верховный суд.
– Я знаю, – сказала я. – Я сама подавала резюме его дела в вышестоящие инстанции.
Глаза ДиДи широко распахнулись.
– Так вы его адвокат?!
– Ну… нет.
Я еще даже не жила в Нью-Хэмпшире, когда Борну вынесли обвинение, но в обязанности АОЗГС входило подавать резюме дел, касавшихся смертной казни. В юридической терминологии это называется amicus (в переводе с латыни – «друг суда»): когда ты занимаешь определенную позицию по отношению к делу, но не вовлечен в него напрямую, суд позволяет тебе сделать официальное заявление, если оно может помочь принятию решения. В своем заявлении я описывала все ужасы смертной казни, клеймила ее, называя «жестоким, несправедливым и антиконституционным наказанием». Уверена, судья бегло просмотрел плоды моих тяжких трудов и незамедлительно отправил их в мусорную корзину. – И вы больше никак не можете ему помочь? – спросила ДиДи.
По правде говоря, если апелляцию Борна отклонил Верховный суд, ни один юрист уже не в силах ему помочь.
– Давайте договоримся так, – пообещала я. – Я посмотрю, что могу сделать.
ДиДи улыбнулась и принялась окутывать меня нагретыми простынями, пока я не уподобилась буррито. Тогда она уселась у меня за спиной и запустила пальцы в мои кудри. Массаж головы постепенно вогнал меня в полудрему.
– Говорят, это безболезненно, – пробормотала ДиДи. – Смертельная инъекция.
«Говорят»! Истэблишмент. Законодатели. Люди, которые норовят загладить собственные проступки пустой риторикой.
– Они так говорят, потому что никто еще не возвращался с того света и не вступал с ними в спор, – сказала я.
Я представила, как Шэй Борн узнаёт, что смерть его уже близка. А я тут лежу и засыпаю в ладонях массажистки… Я вдруг стала задыхаться. Простыни были слишком горячими, а крем на коже – слишком густым. Мне захотелось наружу, и я отчаянно забарахталась в тугом коконе.
– Погодите! Давайте я вам помогу. – ДиДи развернула меня и протянула полотенце. – Ваша мама не говорила, что вы страдаете клаустрофобией.
Я привстала, хватая ртом воздух. «Конечно, не говорила, – подумала я. – Это ведь она не дает мне дышать».
Люсиус
Близился вечер, а с ним – пересменка, и на ярусе I было довольно-таки тихо. Я чувствовал себя плохо и весь день провел, то погружаясь в горячечный сон, то выныривая в реальность. Кэллоуэй, обычно игравший со мной в шахматы, выбрал в напарники Шэя.
– Слон на а6! – выкрикнул Кэллоуэй. Да, он был упрямым расистом-фанатиком, но это не мешало ему быть также лучшие шахматистом, которого я встречал.
Днем Бэтман-малиновка обитал в его нагрудном кармане и снаружи казался просто небольшим горбиком – вроде как от пачки конфет. Иногда птенчик взбирался ему на плечо и принимался клевать шрамы у него на голове. Вечером же Бэтман перемещался в тайное укрытие, оборудованное в карманном издании «Противостояния»: [8] в страницах толстой книги, начиная с шестой главы, был украденным лезвием вырезан квадрат. Образовавшуюся полости Кэллоуэй выстелил салфетками, чтобы птенцу было там уютно. Питалась малиновка картофельным пюре. Кэллоуэй выменивал дополнительные порции на драгоценную изоленту, шпагат и даже самодельный ключ для наручников.
8
Культовый триллер Стивена Кинга.
– Эй, мы ведь не сделали ставок в этой игре! – вспомнил вдруг Кэллоуэй.
Крэш рассмеялся.
– Даже Борн не настолько тупой, чтобы делать ставки, когда проигрывает.
– А что у тебя есть? Такое, что и мне хотелось бы, – размышлял вслух Кэллоуэй.
– Ум? – предположил я. – Здравый смысл?
– Не лезь куда не просят, педик вонючий! – Кэллоуэй призадумался. – Пирожное. Я хочу твое чертово шоколадное пирожное.
Пирожное пролежало в камере Шэя уже два дня. Я сомневался, что Кэллоуэю удастся хотя бы проглотить его. Он хотел насладиться самим актом отнятия.