Чужое тело. Чужая корона
Шрифт:
Через несколько минут перед моим шатром жарко пылало сразу три костра, куропатки, ощипанные и освежеванные, поворачивались на вертеле, ловко насаженные на острие одна за другой, с расправленными на поперечных перекладинах крыльями. Слуга глядел зорко, поливая вином и изредка сдабривая маслом.
Вернулся гонец в город, привез вино и еще что-то, Росинант сразу же потащил к нам, а несколько кувшинов поставил в снег. Охрана облизывалась, но уж кому-кому, а им я ничего давать не собирался. Трусы они. Вот когда начнут свои обязанности выполнять, так и можно будет уже подкармливать, а пока что пусть сами ищут…
Уже
Теперь понимаю, почему так все любят охоту.
Кроме крестьян, конечно. В их загоне уже кого-то пороли, свистели розги и слышались вскрики.
Барон Нават оказался очень компанейским парнем. Ну, само собой, любой хороший дипломат должен быть «от Ильича до Ильича без инфаркта до паралича» [13] . Хотя это больше подошло бы его дяде, графу Лиордану.
13
Данная пословица описывает Анастаса Ивановича Микояна, политическая карьера которого началась во времена Владимира Ильича Ленина и счастливо продолжилась до Леонида Ильича Брежнева.
Успел побеседовать со мной о мечниках, рассказал про редкую имперскую школу, которая практикует бой сразу двумя клинками, но короткими. Поговорил с Виктором о разных видах клинков, быстро признав его клинок лучшим, что можно было купить за деньги, сходил поглядеть на лошадь, восхитился. Пообщался с Волином о делах и проблемах в большом поместье. Обсудил со Жданом достоинства и недостатки трактиров в Рыночном квартале, посетовал, что в последнее время туда в одиночку ходить слишком опасно, а «Похотливый овцебык» стал слишком дорогим для честного имперца…
Короче, в душу влез.
У меня даже зависть колыхнулась. Ну вот, какой-то имперец, впервые нас видящий, уже для всех свой парень, а я тут уже с полгода, а так и не научился с людьми быстро сходиться. Надо присмотреться к этому имперскому барону.
– Сегодня уже вряд ли пойдем. – Поглядел на небо барон Нават. Собирались тучи, подул легкий холодный ветер. Крестьяне в загоне заволновались, им туда бросили хвороста и горящие факелы, чтобы не замерзли.
– Стоило так… – поморщился Ждан. – Заплатили бы по медяку, и…
– Да хватит уже, тошно глядеть, – сказал Волин. – Тоже мне, гвардия, с холопками справилась.
В загоне для крестьян что-то происходило, и вдруг оттуда раздался такой пронзительный вопль, что я невольно вздрогнул.
– Эт-то еще что… – поднялся Виктор. Потом опомнился, опустился на скатанный плащ. – Ваше высочество, пойдемте в шатер, нечего на ветру сидеть нам, там теплее…
Ждан и Волин переглянулись, встали, зашли внутрь, подавая пример.
– Пошли, – согласился я. Подумал минуту, но потом понял, что в любом случае дурачка из себя строить поздно. Барон Нават, если он не полный идиот, сразу догадается, что я из себя клоуна корчу. И задумается, зачем мне это надо. Потому лучше уж быть самим собой. Конечно, это не значит, что я буду особо показывать мощь да силу моего разума, перед которой все быстренько склонились…
– Росинант! – позвал я.
– Да, ваше высочество.
– Устрой слуг, за лошадьми проследи, да, и спроси у слуг барона Навата, не надо ли им чего. Если надо, выдай в разумных… Что это ты мне суешь?
– Серебро, ваше высочество. Это сдача, вы денег слишком много дали, вся еда меньше стоит…
– Храни пока что у себя, когда закончатся – скажешь, я еще дам. Все сделаешь, доложишь, и свободен на сегодня.
– Да, ваше высочество.
В шатре было тепло. В центре, обложенный камнями, на голой земле пылал костер, на полу толстые ковры. Дым от костра вился вверх, выходил через дымоход. А хитро сделано! Стены как в кулек собираются, а отверстие прикрыто еще одним куском ткани, но не целиком, а так, чтобы оставался промежуток. Дым хорошо выносит, и снег не заметет, если ночью метель будет.
Уснуть было сложно, всю ночь слышались крики и вопли подгулявших дворян.
Н-да, тяжелый человеческий материал. Но другого нет.
Глава 6
Двери электрички распахнулись, и я шагнул на перрон.
Снаружи было холодно, воздух пах морозом и почему-то дегтем.
Я застегнул куртку, попрыгал на месте, разминая затекшие от долгой дороги ноги, повесил полупустой рюкзак поудобнее и двинулся вдоль платформы. Мобильник удобно устроился у меня на поясе, под теплой курткой. Гарнитура в ухе. Если сейчас Машу не найду, то тогда ей звонить придется.
Теплые белые варежки закрыли мне глаза.
– Привет!
Я развернулся, подхватывая за локти Машу.
– Привет! Ты что? Как же так, нельзя же людей нашей профессии за спину трогать!
– Мне можно, я девушка! – отмахнулась та. – Пошли!
– Куда?
– Есть, понимаешь, у нас такой древний и красивый обычай. Прежде чем переспать, мальчик с девушкой кофе пьют в тихой кафешке. Знакомятся там, о пустяках болтают. Иногда даже поцеловаться могут. Кафешек хороших я тут не знаю, так что пошли ко мне, я тебя кофе напою!
– Но… Маш, неудобно! – Я представил, что сейчас приду к Маше, а там Серега-большой и ее родители…
– Надо же, какой стеснительный! Родители до второго в деревне, брат куда-то к друзьям умотал… Так что пошли! Возьмешь меня за руку или как? Как мои выкройки?
Я отдал ей перевязанный цветными подарочными лентами пакет.
– Трам-пам-пам, спасибо! Целый народ благодарит тебя, если бы могли – они возложили цветы и золотые украшения к твоим ногам, но пока еще только смотрят на чертежи…
– Да, чувствуется, дело не такое простое было! Так… А это? Это что?
– С Новым годом, – сказал я.
– Ой… Сережка, спасибо! – Маша, держа в одной руке коробку с сотовым телефоном, обняла меня и поцеловала. – Так, пошли быстро! Мне холодно! А потом по городу погуляем!
Старенький автобус, петляя по городу, довез нас практически до Машиного дома. Обычная хрущевка-пятиэтажка, разве что три квартиры на лестничной площадке, и такая же стандартная советская квартира. Окна выходят на шоссе, ковры на стенках, сервиз, шкафы, Машина комната, где мы оказались очень быстро и, жарко целуясь, добрались до раскладной кровати-дивана, один в один похожего на мой.