Чужое тело
Шрифт:
– Конечно, Ваше Высочество. Я - баронесса Ядвила, мать барона Седдика. Пройдемте в дом, слуги приготовят обед...
– Но повела почему-то куда-то в сторону от главного входу, предварительно поглядев в сторону небольшой такой пристройки.
– Баронесса.
– Остановил я её.
– А где се... Где барон Седдик и что с его женой и сыном?
– Дочерью, Ваше Высочество.
– Баронесса Ядвила оправила длинное платье, судорожно сжав ткань в кулаки.
– Они больны и живут отдельно.
– Хорошее решение. А барон Седдик сейчас с ними?
– Да, Ваше Высочество.
–
– Но...
– Баронесса, что значит "но"?
– Поинтересовался я.
– Ведите. Если уж заболею... То вашей вины в том нет.
– Прошу вас, Ваше Высочество.
– Склонилась в коротком поклоне баронесса, решив не спорить с сумасшедшей особой королевской крови.
Ну вот, теперь пошли. Главное, самому не бояться. И про повязку не забыть. Если это туберкулез, то должна помочь.
Внутри усадьба была очень красивой. И чем-то напоминала мне древнеримские усадьбы. Такие, как я на картинках видел. Белые стены, красная черепичная крыша и лиственницы, умиротворенные люди. Вот, даже фонтанчик небольшой есть. Около него суетятся слуги, оборванные, но одеты чисто, что-то черпают большим сачком и кладут в ведро рядом.
Больные жили отдельно, в небольшой одноэтажной беседке. Слуга с большим опахалом у входа, на котором был изображен ало-черный глаз, склонился в поклоне, мои охранники остались снаружи, а я раздвинул рукой занавески и зашел внутрь.
– Добрый день, барон Седдик. Разрешите к вам присоединиться?
– Ваше Высочество?
– Барон Седдик едва не уронил здоровенное блюдо, на котором навалом лежали какие-то фрукты.
– Что... Тут?
– Ну да.
– От повязки я, по здравому размышлению, решил отказаться, потому что сержант уже который день жив-здоров, со своими домашними общаясь. Значит, не заразился, если до сих пор не помер. Ну и мне тоже бояться нечего.
– Кого же вы ещё ожидали увидеть? Пришел в гости... Прошу прощения что незваным.
В беседке было пусто. Две высокие кровати, два стула, стены в белых мокрых простынях. В центре курилась небольшая жаровня, почти такая же, как и у меня в комнате... То есть в покоях. На кроватях, по горло укрытые, женщина и девочка. Черты лица правильные, но уж очень заострились, и лица бледные. Одни синие глаза выделяются, и аккуратно разложенные и по подушкам и расчесанные темные волосы. Возраст не понять никак, слишком уж истощены.
Восковые куклы, а не люди. Кожа до того бледная, что похожа на грим артистов японского театра.
– Здравствуйте, уважаемые... Простите, не знаю ваших имен.
– Моя жена, баронесса Лоя. Наша дочь, Лана.
Услышав своё имя, девочка открыла глаза, повернулась чуть, поглядела на меня. Баронесса Лоя осталась безучастна, она все так же лежала и глядела в потолок через полуприкрытые глаза. Лишь под грубым серым одеялом шевельнулись руки, кажется.
– К...
– От совершенно земного имени я едва не поперхнулся. Сначала Виктор, вот теперь Лана. Один я Седдик, да и сержант тоже.
– Очень приятно, уважаемые. Ну, а я принц Седдик. Наверное, обо мне вы слышали.
– Да, Ваше Высочество.
– Тихим голосом произнесла Лана.
– Я слышала о вас. Вы долго болели, а потом выздоровели. Почти как я. Только я почему-то не выздоравливаю.
– Это... Это так, Лана. Кстати, вот эта большая птица с белой головой не летает. Она - мастер Клоту. Вы уже знакомы?
– Да, Ваше Высочество.
– Сказал девочка. Показалось мне или нет, но по её иссохшимся губам скользнула легкая улыбка?
– Мастер Клоту дает нам лекарство.
– Ну и хорошо. А что с вами случилось, расскажете?
– Мы заболели, Ваше Высочество.
– Ответила мне женщина. Я даже вздрогнул, никак не ждал, что она начнет говорить.
– Давно. Уже давно. Мы пьем горный отвар. От него нам становится лучше.
Говорила она как-то механически и отстраненно. Словно говоривший ещё тут, но вещает он из дальних далей. И разум его не тут, с нами, а где-то там, далеко, за облаками. И очень огорчен разум его, что приходится отвлекаться на такую ерунду, как беседа с простыми смертными.
Я едва не выругался вслух. Что ж такое-то творится тут? Как бы из них наркоманов не сделали... Насмотрелся я уже на чудо это в перьях. Больше как-то не хочется.
Когда я ещё начинал только работать, то поставили меня на подхвате в "Василёк", на дискотеку. Билетики проверять. Ну, проверял. И по сторонам смотрел тоже. Костик, в свое время поработавший в отделении для бывших наркоманов, выбрал время и мне показал, как и куда смотреть надо.
Наркоманов, даже с небольшим стажем, сразу видишь.
Не знаю, может, это что-то в них есть, в глазах. Какая-то неустроенность, неуверенность в завтрашнем дне. Получится ли достать дозу, нет? Получится ли выпросить у родителей денег? Получится ли продать что-то ненужное? А может, за компанию с кем вкумариться? Хотя это уже из области фантастики, настоящая, хорошая наркота дорогая, её мало кто может себе позволить, а торчок со стажем никогда свой баян не разделит. В ломке друзей не бывает. Вот такие постоянные расчеты, ни на что другое мыслей не остается. Компьютер в голове щелкает только одну задачу, все ресурсы на это идут. Как на ниточках-веревочках ходит.
А уж сленг их... Так это вообще что-то. "Друг, друг, есть что". Дай друг на счастье лапу мне. До сих пор от слова "Друг" коробит. Причем напускное все это, фальшивка, красивая блестящая обертка. Все люди братья, а мы так вообще семья, ага. В этой публике друзей не бывает по определению. При виде дозы дружбы кончаются. Ломка потому что. Ломает так... Словами это не описать, видеть надо... Нет, лучше не надо.
Живое тело, бьющееся в припадке, ни головы, ни рук, ни ног не различить. Напряженные все мышцы сразу и дикий, изматывающий вой на одной ноте "Дааааай!". Девчонка его со своей дозой, которую только что где-то выцепила, в сторону шарахнулась и тишком, бочком куда-то шмыгнула. А мы вокруг собрались, не знаем, что делать. Руки ему крутить-то вроде ещё не за что, да и не по закону это... Он же ничего плохого ещё не сделал, да и потом, потом скажут "Это же больной человек! Его не бить, его лечить!" И жалобы всюду, от прокуратуры до Санэпидемстанции. Так и стоим кружком, публика шарахнулась, только вмазанные пляшут, им все равно.