Чужой огонь
Шрифт:
– Ну, что я тебе говорил? Ты животное.
– Отвали.
Через полчаса САБМушка грозным стальным чудовищем пронеслась по улицам Венгерово, заставляя шарахаться в стороны кучеров и восхищенно таращиться вслед местную ребятню, бегающую по первому снегу. Москвичев приказал Фитилю остановиться у поста милиции уже на выезде из населенного пункта, но не глушить мотор.
Они вдвоем с полковником вышли из сыто урчащего броневика и прошагали к скособоченной будке, в которой двое сержантов и лейтеха глушили самогон. На
– Здорово, служивый! – заорал Москвичев, в который раз заставив Пимкина сморщиться.
– Здравия ж-желаю… Ч-чем обязан?
Кроме того, что лейтеха был напуган и до крайности удивлен, он был еще и вдребезги пьян.
– Ты как стоишь, солдат? – тихо произнес полковник, подходя к милиционеру вплотную.
Лейтеха вылупил глаза и попытался изобразить стойку «смирно», но из-за своего состояния чуть не упал и, сокрушенно вздохнув, вновь обмяк, чтобы приобрести хоть толику устойчивости. У Пимкина заслезились глаза, когда до его носа долетел лейтешный выхлоп.
– Пипец, – резюмировал полковник. – Глеб, иди-ка глянь – остальные такие же?
Москвичев зашагал к будке, оставляя на девственном снегу следы рифленых подошв.
– Ну и что с тобой делать прикажешь? – риторически проговорил Пимкин.
Лейтеха хотел что-то предложить, но какие-то остатки здравого смысла, видимо, все же остались в его туманном мозгу, и он промолчал. Лишь печально пожал плечами.
– Ну и распустили ментов… Глеб, что там?
– Еще двое, товарищ полковник. Сержант и… снова сержант. В мясо.
– Ясно. Запиши номера их удостоверений, я Самсонычу позвоню – пусть он им внушение сделает. – Полковник помолчал, глядя на пошатывающегося лейтеху, а потом заорал ему прямо в рожу: – У тебя на каком расстоянии от края погон звездочки должны быть прикручены?!
Лейтеха, не ожидавший такого поворота, сел прямо в лужу.
– Вста-ать, когда с тобой разговаривает старший по званию!
Пропитой представитель власти кое-как поднялся, машинально потирая ушибленный зад. Скрипя берцами, подошел Москвичев. Кто-то из бойцов вылез из САБМушки подышать воздухом и понаблюдать за разбором полетов. Из ментовской будки высунулась взлохмаченная голова одного из сержантов и выблевала на снег скудный обед.
– Отвечать на поставленный вопрос! – потребовал Пимкин.
– Двадцать п-пять миллиметров… – из последних сил выдавил лейтеха.
Пимкин хмуро посопел. У него был давний проверенный тест: злостных нарушителей служебной дисциплины он огорошивал внезапным вопросом на знание Устава. Если они отвечали правильно, то ограничивались «губой» или «тумбочкой» и парой нарядов, а если нет – он устраивал им «звездопад». И погоны летели вместе со звездами в разные стороны. Конечно, этот мент не был у него в подчинении и вообще относился к другому министерству, но полковник готов был собственноручно содрать с него погоны в случае неправильного ответа.
– Ты можешь сказать, какие экипажи проезжали в сторону Новосибирска за последние шесть часов? – четко и громко выговаривая каждое слово, спросил Пимкин.
На челе лейтехи отразилась работа мимических мышц, всколыхнувших остатки головного мозга. Он долго гримасничал и наконец выдал ответ:
– Три.
Полковник еще несколько секунд стоял молча, а потом не выдержал и рассмеялся:
– Нет, ну ты глянь на этого салабона, а, Глеб! Я его про качество спрашиваю, он мне про количество.
– Интеллект, – с кривой улыбкой кивнул Москвичев.
– Можешь описать экипажи? – снова четко поинтересовался полковник у лейтехи, так, видно, и не уловившего юмора ситуации.
– Черные, – после очередного раздумья выдал блюститель порядка.
– Сколько лошадей? Пауза.
– Восемь, четыре и двенадцать.
– Двенадцать? – удивленно уточнил Москвичев.
Лейтеха сделал неопределенное движение лбом и губами, вновь изобразив мимикой замысловатый узор – мол, сколько видел, столько и видел, не виноват.
– Да у него просто в глазах двоилось, – объяснил полковник. – Значит, наши клиенты ехали на первом из трех экипажей, если только этот математик ничего не пропустил и не напутал.
Москвичев согласно кивнул.
– Когда проехал первый экипаж? – спросил Пимкин лейтеху. – Тот, в котором четыре лошадки было? То есть для тебя-то – восемь лошадок.
– Час-сов пять назад. Прим-мерно.
– Километров на сто ушли. Может, на сто двадцать, – подытожил полковник. – Глеб, перепиши данные с его служебной ксивы и погнали. Думаю, через пару часов мы познакомимся с нашими загадочными и чрезвычайно опасными диверсантами.
Снег покрыл узенькое шоссе тонким ровным слоем, на котором вихляли темные полосы следов. САБМушка уже обогнала два экипажа, заставив лошадей дико заржать и броситься в сторону, и теперь оставалось только ждать, что вот-вот впереди, за белесой мгой, появится третий.
Вокруг раскинулась Барабинская степь. Сначала то там, то тут попадался мелкий, приземистый кустарник, но уже спустя десяток километров справа и слева потянулись бескрайние поля с редкими оврагами, заросшими умирающей травой.
Вечерело быстро, как всегда бывает осенью в Сибири. Фитилев включил прожекторы, которые пробили желтоватые конусы в снежной мути…
Грач толкнул Рыжова локтем, и тот резко вскинулся.
– Не спать, Рыжий! Войну проспишь.
Рыжий похлопал глазами, глядя на летящие за бронестеклом хлопья, и вздохнул:
– Такой сон приснился ужасный.
– Ну? Расскажи.
– Стоит передо мной дюжина голых девок. Из одежды – только большие белые банты в волосах. И еще флажки с триколором в руках держат. Красивые-е…