Шрифт:
Вековая сосна стойко приняла на себя тяжёлый удар. Ствол заметно накренился, но выдержал. В воздухе закружилась сухая хвоя, мягко опускаясь на тёмно-зеленый металл автомобильного кузова. Из раздавленного всмятку капота шёл пар. Гулко распахнулась пассажирская дверь, и на землю вывалился человек в военной форме. Он затравлено обернулся к кабине и зашарил руками в поисках выпавшего оружия. Нащупав пистолет, не сводя глаз с грузовика, человек боком отполз на несколько метров в сторону. Лишь после этого он поднялся и, часто спотыкаясь в мокрой жухлой траве,
***
– Всё! – Хан поднялся и решительно затоптал окурок. – Пора "когти рвать", все сроки вышли.
Ему возразил пожилой человек в старой брезентовой штормовке:
– Не верю, что Арнольдыч погиб. Не такой он человек. Может быть, ещё подождём?
– Слушай, Брага! Мне тут с вами языком чесать не резон. Устроили, понимаешь, верю-не верю. Того и гляди, военный патруль подвалит. Надо уходить. Не пришёл, значит не пришёл. Уговор был – ждать полчаса. Уже лишние сорок минут задницы плющим.
Хан взял рюкзак за потёртые, не единожды чиненные лямки:
– Немец – мужик хороший, но он сам вызвался, сам и в ответе. За его добрую память я тут костьми ложиться не собираюсь. Как он любил говорить? Йэдем дас зайне? (Edem das Seine – «каждому свое» нем.) Ну так мне моя жизнь дорога, а если кто-то хочет принять геройскую смерть, мешать не буду.
На пути Хана встал молодой парень. Поднялся, с трудом опираясь на ногу, перемотанную тёмным от засохшей крови бинтом.
– Не хорошо толкуешь, Хан, от таких слов гнилью тянет. Тебе ведь Арнольдыч не чужой, с общего стола неделю ели. И это ты, сука, должен был вместо него идти, потому что короткую спичку вытянул. А теперь вон как загнул, шкура! Общество на такие поступки с неодобрением смотрит, а вести быстро разносятся. Не видать тебе братского расположения у костра "старателей".
Хан сжал кулаки, остро очертились скулы на восточном лице. Он зло прищурился, и в его глазах вспыхнули бешеные огоньки.
– Ты привяжи "метлу", Короб. Больно она у тебя широко метёт. Ведь это из-за твоей "бестолковки" тут пропадаем, нечего подставляться было! Кабы не твоя нога, ещё час назад в лодке бы гребли. Кто тебя дёрнул в ту сторожку сунуться? Решил шальным артефактом разжиться? Вот всех тварей и перебудил. Свезло тебе, молодой, что они сонные были, только за ногу и цапнули. Жаль, что не голову тебе откочерыжили. А Немец вместо меня остался, потому что эти места знает, ему и карты в руки. Но кашу-то ты заварил, так что Арнольдыч там в первую очередь за тебя отдувается. Ты же теперь тут сидишь и меня паскудишь. Ну и кто из нас после этого сука?
Сидевшие у костра девушка и мужчина в штормовке мрачно посмотрели на спорщиков, но промолчали.
– А… пропадите вы пропадом! – Хан зло пнул котелок с водой прямо в костер и, не оборачиваясь, зашагал к камышам.
***
"Дум"! – гулко лязгнул выстрел, приклад сильно ударил в плечо.
"Дум"! – словно гвоздь, забитый с размаху молотком, второй.
Тёмную блестящую фигуру развернуло и швырнуло назад. Подстреленная тварь, скаля пасть с острыми зубами, выгнулась дугой и задёргалась в траве.
Второму монстру тяжёлая винтовочная пуля разнесла голову. Омерзительное существо – жуткая пародия на человека, машинально сделав еще один шаг, растянулось на земле.
Две горячие металлические гильзы остывали в стеблях осоки. Получившие урок преследователи бросились врассыпную, низко-низко припадая когтями к хлюпающему влагой сырому торфу.
– Бесово племя! – стрелок разочарованно выругался. Поводил стволом вправо и влево, но цели уже попрятались. Мокрый от пота наглазник оптического прицела ощутимо пах резиной. К этому запаху примешивалась едкая вонь сгоревшего пороха. Человек поднялся и, закинув СВД за спину, бросился прочь.
***
Короткие кирзовые сапоги зачерпнули тёмную воду, мозолистые руки Браги и Короба навалились на деревянный планширь. Лодка тяжело и нехотя пропахала килем широкую борозду в песке, ползя с мели на глубину. Качнулась под запрыгнувшими в неё телами людей. Загремели вёсла, жалобно скрипнули старые металлические уключины.
– Щука! Долго ты ещё там?
Девушка, словно не слышала вопроса, тревожно всматривалась в заросли камыша.
– Настя! – Хромой парень обращался к ней по имени. – Нет больше времени ждать, пойми же ты! Все сроки вышли!
Она попятилась к воде, не отводя взгляда от берега, нехотя кинула вещи в утлое судёнышко. Взялась за выщербленную, в частичках старой краски ручку румпеля.
– Еще чуть-чуть. Пожалуйста.
– Эх, да что там! – пожилой сталкер свесился из лодки и развернул девушку к себе лицом, крепко ухватил за рукав. – Короб, подсоби!
Вдвоём они втащили спутницу на борт.
– Бог даст, выберется твой Немец. Арнольдыч – он такой, двужильный. И удачливый! – Брага привстав, сильно оттолкнулся веслом от ила.
И едва не свалился, когда Щука резко пихнула его в бок.
– Смотрите! Вон он бежит! Живой!
Стрелок мчался к ним что было сил. Приклад снайперской винтовки больно хлопал его по заднице, капюшон куртки сбился, обнажив давно не стриженную, с ранней сединой вихрастую голову.
Немец, не снижая темпа, влетел в воду, подняв фонтан брызг. Яростно заработал руками, расталкивая плотно обступившие его, речные волны, оттолкнулся и в пять широких гребков достиг лодки. Её борт опасно накренился, когда мужчина наконец перевалился внутрь. Тёмная вода ручьями хлынула с намокшей одежды на шпангоут деревянной обшивки.
– Ну ты даешь, Арнольдыч! Заставил нас трижды пробзед… – Короб запнулся, спохватившись присутствия девушки, – Поволноваться!
Но та не замечала ничего, кроме вернувшегося с «другого света» Немца. Она прижалась лицом к его мокрому линялому свитеру.
– Ну ладно, чего вы в самом деле… – чуть смущенно и весело добавил виновник встречи. – Выкарабкался. Не впервой!
Скинув с себя мокрые свитер и футболку, беспокойно осмотрелся.
– Эй! – лицо Немца наполнилось тревогой. – А где Хан? И где вторая лодка?