Чужой среди своих
Шрифт:
— В Москве, в отдалённом районе… — перебивая мысли, густым баритоном запел дядя Саша, подошедший к оркестру, — двенадцатый дом от угла, чудесная девушка Тоня, согласно прописке жила.
« — Ладно, — постановил я, выбираясь из-за стола, — подумаю об этом позже!»
— Украли! — разнёсся радостный многоголосый женский крик, — Невесту украли!
Дядя Саша, не сбившись, подмигнул куда-то в толпу и продолжил петь. А народ зашевелился, предвкушая веселье…
… какое ни есть.
— Всё как у людей! — радостно сказала обветренная баба, вглядываясь куда-то и шаря у себя там, где, по идее, располагается декольте, — Смотри-ка! Туфлю невестину принесли, сейчас будут выкуп собирать! Ага…
— Малой! — обратилась она ко мне, — Мелочь хоть какая-то есть?
— Н-нет… — удивился я.
— Да что с тобой… — махнула она рукой, и, снова пошарив где-то в платье, дала мне несколько медных монеток, липких и тёплых, — С подносом будут идти, выкуп собирать, кинешь туда! Понял?
— Понял, — отвечаю послушно, давя вздох. Свидетель, тот самый стриженый мордоворот с лапищами, и с татуировкой «Вася» на костяшках правой, пошёл тем временем вдоль столов, выразительной мимикой стимулируя окружающих на благотворительность.
Мелочи набрали полный поднос, и её считали под шуточки, прибауточки и комментарии разной степени Петросянистости. С моей точки зрения — ну вот ни разу не смешно!
Наконец посчитали, и хотя сумма набежала приличная, похитителя невесты она не устроила.
— … деньги — что? — выкобенивался похититель, — При коммунизме их, может быть вообще не будет! Ты мне делом докажи, да службишку отслужи…
Зеваю, нехотя слушаю вирши с отчаянно хромающей рифмой, но народу ничего так… нравится!
Свидетель, отдуваясь не только за себя, но и за жениха в медузообразном состоянии, пел, танцевал чечётку, и, стоя на стульчике, декламировал детским голосом «В лесу родилась ёлочка» под хохот гостей. Пожалуй, это пока лучшее, что я видел на свадьбе…
Наконец, невесту вернули, и отдувающийся, багровый свидетель сел на своё место.
— А сейчас несколько слов скажет представитель профкома! — радостно объявила тамада, представляя лысеющего дядьку в коричневом заношенном костюме и с таким же заношенным портфелем, который он не выпускал из рук.
Послушав несколько слов, я понял, что сыт всем происходящим досыта, и, встав из-за стола, пошёл прочь. К чёрту!
— А вот и общественные туалеты… — пробормотал я, завидев заброшенные, густо поросшие мхом и чуть покосившиеся сараи, сквозь которые начала прорастать скудная северная растительность. Оглядевшись, ускорил шаг, и, осторожно ступая по местности, обильно усыпанной противопехотными минами, зашёл на задки, где внёс свою лепту, обильно полив кусты бурьяна.
Выбравшись назад, постоял в задумчивости, покачиваясь на носках и бездумно глядя по сторонам. Сейчас я немного остыл и воспринимаю ситуацию не то чтобы с юмором, но так… нормально.
— Свадьба как свадьба, — бормочу, почёсывая за ухом подбежавшей собаки, — ничего, в общем, нового. На скольких я гулял, даже и вспомнить не могу…
Придя к выводу, что раздражает меня не сама свадьба, ставшая скорее триггером, а ситуация в целом. А свадьба… людей чуть посовременней переодеть, да песенный репертуар заменить, и будто домой попал! Примерно вот так и гуляют в нашем райцентре…
— Ага! Вот ещё почему… — дошло до меня, — Да всё, всё… лапы на брюки не ставь, скотина шерстяная! Беги вон… к приятелям!
Поняв, что двуногий не настроен ни на игры, ни почесушки, собаченция отбежала чуть поодаль, деловито поскребла бок, гавкнула на пролетевшую птицу и побежала куда-то по своим собачьим делам.
— Я будто вернулся домой, — с трудом ловлю ускользающую мысль, — только всё стало ещё хуже! Много хуже! Н-да… вот это перемкнуло. Хм… словосочетание «пора валить» заиграло для меня новыми красками!
Мимо проехал трактор, надсадно рыча и фыркая, выбросив аккурат напротив меня клуб густого, чёрного дыма, пахнущего солярой и горелой резиной. Мысли сразу приняли другой оборот, и пожелав трактористу хорошего настроения, я решил пройтись.
— А там видно будет, может ещё и вернусь назад, — не слишком решительно постановил я. Нет, мне по-прежнему не нравится формат свадьбы, но неожиданно захотелось потанцевать!
— Вальсы — к чёрту! — размышляю на ходу, — Найдётся очередная дура… и не важно, откажет она, или будет танцевать с таким видом, будто танцуя со мной, делает одолжение не только мне, но и всей Советской общественности! А вот что-то поинтересней… а почему бы и не да?!
— Как там… — остановившись ненадолго, припоминая понравившуюся песню, — Жил да бы чёрный кот за углом[iii]…
Иду, напевая и пританцовывая, и оказывается, у меня есть голос, и притом весьма недурственный! Да и с танцем как-то так… интересно. Ощущение, что я в чужом теле, не то чтобы прошло полностью, но будто отодвинулось куда-то на задворки сознания.
— Эй! Ты… да ты, щегол! — хриплым голосом крикнул кто-то.
« — Чёрт…»
Не слышу, вот демонстративно не слышу… только шаг чуть ускоряю. Ещё одной драки мне не хватало!
Краем глаза вижу двух сезонников, мужчин лет под тридцать, рассевшихся на бревне в непринуждённых позах, свидетельствующих о немалом количестве принятого внутрь алкоголя. Видно, что у людей праздник…
Всё как и положено — усы, пиджаки, кепочки, заправленные в начищенные сапоги брюки. Дёшево и сердито, но с явными претензиями на некий шик.
— Малой! — и свист, — Ты что, не понял! Я сказал, иди сюда! Пионэр! Тебе взрослый человек чего сказал?!
— Ну, сучёнышь… — не слишком внятно пообещал второй, поднимаясь с бревна, — Поймаю гадёныша, ухи оборву!
— Да мать вашу… — еле слышно цежу сквозь зубы, переходя на трусцу.
В Посёлке у нас всякий народ… с биографией обычно. Но если человек приезжает на несколько лет, заработать деньжат и осесть на Большой Земле, то, как правило, ведёт он себя соответствующе, в рамках.