Чужой среди своих
Шрифт:
— Восстановление после травмы… — забубнил я, — восстановление после инсульта…
— Так! — усаживаюсь прямо, ощущая, что что-то этакое я нащупал… Восстановление когнитивных навыков! Развитие… Шахматы, языки…
— Точно, — выдыхаю облегчённо, падая на кровать и ощущая, как с плеч упала огромная, тяжеленная гора, — Биохакинг[i] мозга!
Засмеявшись, я встал и закружился по комнате, напевая что-то дурацкое… кажется, из какого-то мюзикла. А, неважно…
Я никогда не занимался биохакингом целенаправленно, хотя и находил его безусловно полезным. Смотрел иногда на ЮТубе ролики, был подписан на нескольких авторов и… в общем-то, в теме!
Но раньше всё некогда, да потом… Биохакинг же, хотя и даёт отдачу, но всё ж таки не сразу, а времени, как это обычно бывает, попросту не находилось. Даже с пониманием, насколько это полезно…
— Даже таблицы помню, — задумчиво констатирую я, — не все и не всё, но в целом… и суть уж точно помню! И упражнения… Х-ха!
Сомнений в том, что я буду этим заниматься, не испытываю ни малейших!
Во-первых, мне нужно проходить реабилитацию, а биохакинг мозга настроен как раз на развитие и восстановление когнитивных навыков!
Во-вторых… а чем мне, собственно, ещё заниматься?! Ну?! Есть варианты?!
*****
В баню мы засобирались с самого утра. Мать, довольная и раскрасневшаяся, предвкушающая удовольствие, присутствует, кажется, решительно везде. Она из тех женщин, для которых вся эта сопутствующая шелуха ничуть не менее важна, чем результат. Да собственно, других я и не знаю…
— Миша-а! — несётся со двора, — Сходи к Сапрыкиным, тётя Лена грозилась какой-то особенный крем для пяток передать! Миша-а… ты заснул, что ли?!
— Да иду я, иду! — кричу, подскочив к распахнутому окошку, и, вернувшись к топчану, нашариваю босой ногой слетевший было тапочек.
— Да, пора новые покупать… — отмечаю озабоченно, глядя на напрочь вытертую подошву и дырку спереди, куда ещё чуть, и начнёт проскакивать ступня. Я уже говорил об этом матери, и это вызвало её искренне удивление.
Ну да… здесь привыкли штопать, латать и донашивать… Понятно, откуда эта привычка, и… нет, не осуждаю! Констатирую.
Но одно дело — латка на колене рабочих штанов или зашитый рукав куртки, и совсем другое — сатиновые семейные трусы, заношенные до мелких дырочек и вытертые так, что ещё чуть, и будет кружево. Батя не стесняется ни меня, ни тем более супругу, и щеголяет по утрам, демонстрируя… хм, богатую наследственность.
А носки?! Штопка на штопке… так, что получается какое-то узелковое письмо! Бог с ним, с внешним видом… но это ж всё натирает! Нужен же какой-то баланс между экономией и… даже не здравым смыслом, а собственным комфортом и я бы сказал — здоровьем!
Но здесь я столкнулся сперва с непониманием, а потом с каким-то сопротивлением… и наконец, было глубинное, сакральное…
… а что люди скажут!?
Чёрт… Нет, я понимаю, откуда эта привычка быть не лучше других! Ещё не так давно опасно было хоть как-то выделяться из серой массы. Человеческая зависть штука опасная, а уж если живёшь в бараке или коммуналке, то и подавно.
Народ здесь не то чтобы сплошь серый, но дед Зуда, с его незамутнённой простотой нравов, не самый интересный персонаж в местной Кунсткамере. Людей такого рода всё, что хоть как-то отлично от их быта и привычек, заставляет напрягаться и нервничать. На раздражение они, как правило, реагируют агрессивно и незатейливо.
— Не то чтобы я не понимаю… — вздыхаю ещё раз, вспоминая отцову справку об освобождении и обуваясь.
— Ма-ам! — кричу, выскочив из барака, — Ещё что надо?!
— Нет! — отозвалась она откуда-то из-за сараев, — Тётя Лена Сапрыкина, крем для пяток! Запомнил?!
— Да! — тут же вылетаю со двора, пока она не вспомнила ещё чего-нибудь.
Погода последние дни стоит сухая и жаркая, так что я, впервые за всё время, не в сапогах, а ботинках. Ноги так и летят, и кажется, что я не иду, а танцую! С трудом удерживаюсь от того, чтобы не перепрыгивать островки грязи, лужицы и кучи мусора, в произвольном порядке украшающие дорогу.
Кавалькада мопедов с пацанами моих лет, с рёвом пролетевшая мимо, несколько испортила мне настроение, но так… не слишком. Проводив их взглядом, напоминаю себе, что скоро (совсем скоро!) мы переедем в город. С мамой я всё-таки поговорил, и она клятвенно пообещала, что из посёлка мы точно уедем!
Куда, пока ещё толком не ясно, но она решительно настроена на образование ребёнка, то бишь меня, а это значит — на музыкальные и художественные школы, кружки, сильных педагогов и прочее, что поможет проложить мне дорогу в индивидуальное светлое будущее.
Понятно, что жить мы, наверное, по-прежнему будем в бараке или коммуналке, и притом далеко не в центре, но чёрт подери, это всё-таки будет город! Это кружки, секции, музыкальные и художественные школы… и люди! Много людей, среди которых, наверное, я смогу найти достаточно интересных…
Почёсывая на ходу за ухом увязавшегося за мной барбоса, в несколько минут дошёл до Сыпрыкиных. Живут они в таком же бараке, и всё отличие от нашего в том, что у них вместо песочницы во дворе качели. Да пожалуй, чуть иначе рассажены под окнами чахлые, какие-то погрызенные и пожеванные, цветы тех неприхотливых советских пород, которые, как мне кажется, способны выжить даже в эпицентре ядерного взрыва.
— А, Миша… — рассеянно поприветствовала меня рыхлая, затрапезно одетая тётя Лена, закопавшая в каких-то мелких склянках, россыпью лежащих в большой коробке на столе, — Мазь, да?
— Здрасте… — киваю, прислоняясь к дверному косяку и стараясь дышать через раз, — ага!
Она увлекается составлением мазей, кремов и прочего советского дефицита, считаясь в посёлке достаточно влиятельной фигурой.
— Сейчас, сейчас… да где же она?! — женщина, близоруко щурясь, начала перебирать баночки и флаконы, некоторые из которых открывала и нюхала, — А, вот… держи!
Проговорив инструкцию по использованию мази, очень путаную и многословную, она отпустила меня, и я с облегчением вырвался из комнаты, в которой ароматы, смешавшись воедино, дали невообразимый эффект использованного кошачьего лотка, залитого освежителем воздуха.