Чужой траур
Шрифт:
– Крепкого здоровья, уважаемая! – поприветствовал Ориджин, разглядев в сумраке затаившуюся ухмылку старухи.
– И вам, добрые люди, – отозвалась та, чуть поклонившись. – Не поможете ли тяжелую корзинку до дома донести?
– Зачем тебе столько камней понадобилось?
– Раздать селянам, дабы камень на душе их лежал, тяжестью на сердце давил, пока дочку милостивого господина не оплачут. Траур у нас, добрые люди. Горе-то какое! Милостивая дева наша преставилась!
– Сочувствуем вашему горю. Но не изволь гневаться, уважаемая. Уж больно устали мы с дороги, чтоб на себе камни тащить. Путь не близкий
– Ну коли так, ступайте. Да не сбиться вам с дороги.
Старуха снова поклонилась, подняла корзину и побрела в темноту леса. Сидевшие на ветвях совы, крутившие головами в поисках добычи, не обратили на нее внимания. А вот вороны сорвались с крон, подняв тоскливый гвалт.
Ориджин повернулся к Иволге, высвобождаясь из плена ее пальцев.
– Эта старуха… – кивнула она на потерявшуюся в темноте фигуру.
– Приревновала?
У нее не осталось сил злиться. Она слишком устала. Да и бесполезно бороться с неиссякаемым жизнелюбием этого баловня судьбы. Приревновала! Всю жизнь только и делает, что ревнует ко всем своим подружкам! Когда он приезжал в Дом Науки, все девчонки как с ума сходили. Только и разговоров о его лучистых глазах, о несравненной улыбке, о кудрях цвета воронова крыла. Ни днем ни ночью не было покоя. Все только и вздыхали, мечтая о встрече!
Лесом завладела непроглядная тьма. Кое-где под васильковым небом рваной бахромой выделялись еще не облетевшие кроны. Тропинка свернула вправо и тянулась вдоль пугающих зарослей. Вдали чернел купол с толстым шпилем, которым оказался сломанный крест.
Вскоре очертились контуры маленькой башенки с заколоченными ставнями. За ней виднелись треугольные крыши низеньких домов. Не больше двух десятков. Это и было поселение. Занавешенные окна, прогнившие крылечки, покосившиеся перила. И все вокруг залито вязкой траурной тишиной.
Подойдя к ближайшему дому, Ориджин неуверенно постучал в ставни. В приемной скрипнули половицы: кто-то неспешно подошел к двери. Тусклый свет просунул в щели тонкие пальцы-лучики, но дверь так никто и не открыл.
– Надо же, не бросились тебя приветствовать!
– Да сам не понимаю, как такое возможно!
Миновав несколько темных домов, проситься на ночлег в которые совсем не хотелось, они добрались до сердцевины селения. Там возвышались огороженные низкими заборами деревянные особняки, стоявшие друг от друга на почтительном расстоянии. В этих ставни были не заперты, в островерхих окнах мерцал желтоватый свет, изредка проплывали тени. Откуда-то доносились плач и причитания, разбавившие тишину близлежащей округи.
Иволга поежилась, не желая приближаться к залитому слезами дому. Возле небольшой лестницы толпились люди со свечами в руках. Мерклый отсвет сочился и от открытых дверей особняка. Старухи в черных платках все охали и горестно вздыхали. Мужчины тихо переговаривались, а шаловливые дети стыдливо опускали головы, регулярно получая от старших подзатыльники.
На пришедших чужаков никто не обратил внимания. Ориджин не снес такого пренебрежения к своей столичной персоне и поднялся на крыльцо. Потеснив старух, вошел в просторную, хорошо освещенную комнату. На скамьях вдоль стен сидели люди в траурных балахонах. Посередине комнаты, на высокой лавке, стоял светлый гроб, покрытый прозрачной тканью. Под ней проступало синеватое лицо покойницы с пушистым венком на голове.
Стоявший у гроба статный пожилой господин повернулся к незваным гостям. Нахмурился, пытаясь их припомнить. Странно, учитывая, как они отличались от местных жителей. Одно облачение чего стоило – как из иного мира.
– Разделяю ваше горе, милостивый господин, – тихо заговорил Ориджин, крадучись подойдя ближе. – Прошу простить, что осмелились тревожить в час печали, но нам нужна помощь. Мы заблудились в ваших краях.
Хозяин вероятно подумывал указать им на дверь, но когда Ориджин обмолвился о девушке, что посоветовала обратиться к главе поселения, озадаченно осмотрел их и призадумался. Они вместе вышли на крыльцо, и господин подозвал слугу, велев ему проводить гостей.
– Ступайте к моему брату и обождите немного, – указал мужчина на стоявший неподалеку трехэтажный особняк. – О вас там позаботятся.
– Благодарим сердечно, милостивый господин.
Мужчина кивнул и отправился обратно, принимая от соседей утешение.
Где-то в лесах выли волки, каркали качавшиеся на ветвях вороны. Легкий ветерок не давал покоя листьям, тревожно метавшимся на пыльных тропинках.
– Некстати мы пожаловали, – передернула плечами Иволга, озираясь по сторонам. – Я не хочу здесь оставаться. Это место меня угнетает.
– А меня куда больше угнетает перспектива снова ночевать на улице.
Они подошли к ограде с высокой калиткой. Рядом, в деревянной арке, висел внушительных размеров колокольчик. Ориджин собрался позвонить в него, но обернулся на спутницу, оторопело глядевшую на белевший во тьме дом.
– Что не так на этот раз?
– Дом построен из дерева, из которого делают только гробы!
Ориджин хмыкнул и раскачал тяжелый маятник. Ударник впивался в нечищеные медные бока, но его удары не порождали ни малейшего звука. Пытаясь понять в чем дело, Ориджин заглянул в колокол. Уже собрался стучать в дверь, когда рядом с ним вдруг раздался резкий звон, заставив его отпрянуть.
В доме неслышно открылась дверь. На крыльцо вышла девушка в темном платье с кружевным передником. Откинув с плеча длинную светлую косу, она подняла над головой светильню, разглядывая провожатого и чужаков.
Спустившись по ступеням, она подошла к ограде, и только тогда гости услышали, как скрипнула дверь, послышались шаги и шорох подола. Девушка, похоже, была немой, потому что беззвучно пошевелила губами, поклонилась и открыла калитку, пропуская гостей к дому. Ориджин ступил на засыпанную листьями дорожку и обернулся, посмотрев на заскрипевшую дверцу, от которой девушка уже успела отойти. Вдруг сзади раздался женский голос, приветствующий их и приглашающий войти! Похоже, именно эту фразу сказала «немая прислужница», идущая сейчас впереди.
Глянув на опешившую Иволгу, Ориджин последовал за девицей. На крыльце она остановилась, снова пошевелила губами и вошла в дом. Спустя несколько мгновений у самого уха залепетал уже знакомый голос, велевший обождать в приемной. Да что здесь происходит?
Иволга осмотрелась и ей показалось, что она в огромном гробу. У Дома Науки было кладбище и ей частенько доводилось видеть похоронную процессию. Ей до боли знаком этот запах свежей древесины и цветочных составов, какими пропитывали траурные покрывала и одеяния покойников.