Чужой
Шрифт:
Как же это понять? Разве могут в одном человеке уживаться два разных, не похожих друг на друга существа? Она считала, что нет. Значит. Значит, он притворялся. Вопрос в том, когда именно он притворялся: перед ней или теперь, перед ребятами? «Перед ребятами! — поспешно решила Уля. — Со мной он говорил искренне». Она посмотрела на стоящих в замешательстве Вишенку, Мариана и Юлека. «Вы не знаете, — хотелось ей крикнуть, — он не такой, он совсем не такой! Я лучше знаю!» И тут же засомневалась. А может, он притворялся
Первым высказал общее желание Юлек.
— Зачем тебе сразу уходить? — спросил он, придвигаясь поближе к чужому парню. — Это глупо! Ты же можешь немного тут побыть. И нога у тебя болит, и вообще. Знаешь, как тут здорово! Почему тебе не остаться?
Будь это один из юных обитателей Ольшин, Юлек гнал бы его с острова как непрошеного гостя, как нахального захватчика.
Но это был пришелец из дальних стран, и его надо было спасать. Да, его надо спасать, как спасают в бурю потерпевшего кораблекрушение…
Помочь такому человеку любыми средствами не только обязанность, но и большая честь!
— Останься! — горячо уговаривал Юлек. — Послушай меня, останься!
Парень не отвечал. Уля с беспокойством присмотрелась к нему — его, кажется, опять знобило. Мариан и Вишенка тоже не сводили с него глаз. Он заметил это и криво усмехнулся.
— Надо идти, — буркнул он, стал на колени и, ухватившись за ветку потолще, попытался подняться. Когда это ему наконец удалось, лицо его посерело и на лбу выступил пот.
— Больно? — испуганно спросил Юлек. — Наверно, ужасно больно!
— Вот дьявол! — шепотом выругался парень. — Видно, нарывает.
— Хочешь, я посмотрю тебе ногу, — мужественно предложил Мариан, хотя и очень боялся смотреть на нарывы.
— А зачем? Все равно не поможешь. Надо идти, нечего тянуть. Вот только палку себе срежу.
Юлек немедленно предложил свои услуги: он в этом разбирался и обещал найти лучшую на свете палку. Тем временем Вишенка мигнула Уле и Мариану. Когда они отошли за ближние кусты, Вишенка сказала тихо, но решительно:
— Слушайте, это глупо, он же не может идти. С ногой у него что-то серьезное.
— А что мы можем сделать? — спросил Мариан.
— Очень просто: отведем его к отцу Ули.
Мариан сказал, что план превосходный, но вряд ли его удастся осуществить: идти к доктору парень наверняка не захочет.
— Должен пойти! — уверенно заявила Вишенка. — Уля, в котором часу твой отец начинает принимать больных?.. Уля! А, Уля? — окликнула она подругу, потому что у Ули было такое лицо, как будто она ее не слышала.
На самом деле Уля все отлично слышала — и боролась с собой. Дело в том, что она уже давно решила никогда и ни о чем не просить своего отца. К ней относятся как к чужой — ну, так она и будет чужой. Решение это укреплялось в ней с каждым днем и доставляло особую, горькую радость. А теперь придется от него отступить… Просить — это значит унижаться, это значит дать тому, кого просишь, какое-то преимущество перед собой. Да, но если это нужно, чтобы помочь больному… вправе ли она колебаться?
— Уля, — удивленно повторила Вишенка, — ты что так задумалась?
— Отец начинает прием в пять, — ответила Уля.
Теперь он стоял, опираясь спиной о ствол орешника, и смотрел, как Юлек очищал ореховую палку от сучков и веток.
— Слушай, — начала Вишенка авторитетным тоном. Парень поднял голову и сердито сжал челюсти.
— Да ты не злись, — заторопилась Вишенка, не давая ему заговорить. — Мы не собираемся вмешиваться в твои дела, делай что хочешь, иди куда хочешь, но сначала ты должен пойти с нами к врачу.
Он посмотрел на них с таким изумлением, словно с ним заговорили на иностранном языке.
— Да, — поддержал Вишенку Мариан. — Обязан.
— Вы что, взбесились? — крикнул парень. Но Вишенку нельзя было смутить криком.
— Ничего не взбесились, просто считаем, что с такой ногой расхаживать нельзя.
— Вот еще! Некогда мне таскаться по врачам! Я не на прогулке, — раздраженно говорил парень. — У меня дело есть.
— А если будет заражение крови?
— Почему это должно быть заражение?
— Потому что ты, наверно, загрязнил рану.
Возможность заражений испугала всех. Уля побледнела.
Юлек перестал стругать палку и взволнованно спросил: — А это опасно?
— Конечно, — ответил Мариан.
— Откуда ты знаешь?
— Это все знают. И потом, у моей мамы было заражение крови. Ей делали уколы.
— Если будет заражение, — настойчиво объяснила Вишенка, — нога у тебя распухнет, как бревно, и ты вообще никакого дела не сделаешь.
Незнакомец глядел то на Вишенку, то на Мариана, то снова на Вишенку, как бы соображая, правду ли они говорят. Уля поняла, что он тоже испугался, и ее опять охватило чувство непонятной жалости, как в те минуты, когда его бил озноб и она поила его горячей водой.
— Не будь дураком! — просительно сказал Юлек. — Соглашайся!
— Соглашайся, — тихо повторила Уля. Он хмуро молчал. Потом буркнул:
— И вообще, врач меня не примет… надо, наверно, какую-нибудь бумажку.
— Я попрошу отца, — быстро проговорила Уля. Он посмотрел на нее с удивлением:
— Так этот врач — твой отец?
— Да. Он живет в Ольшинах.
— Мы тебя отведем! — крикнул Юлек, чувствуя, что незнакомец сдается, и радуясь, что можно что-то для него сделать. Тут же он объяснил, что до Ольшин, всего полтора километра и доктор живет на ближнем конце села.