Чвк рыкарь
Шрифт:
– Кроха, ты чего тут делаешь?
– Вы пришли, чтобы отвести меня к маме и папе?
Босоногая девочка стояла на весеннем снегу, пушистые хлопья которого легли на зелёную траву, уже отошедшую от долгой зимней спячки. Поутру снег должен был сойти, а сейчас он радовал глаз, закрывая собой вязкую хлябь растаявших с оттепелью дорог, словно пышные слои пудры, скрывшие морщины увядающего лица, хозяйка которого была не в силах принять пришедшую не вовремя
– Ты откуда такая?
– Кто обидел?
Сидящие у масляных свечей солдаты повыскакивали с мест. Поднялся и лейтенант, который в отличие от бойцов, первым делом посмотрел во тьму дверного проёма, через который в здание вошла босоногая девчонка, незнамо как миновавшая все дозоры. Неужели уснули? Он рванул вверх по лестнице, желая распинать телепней, но бойцы, сидящие подле укреплённых песком огневых точек на второй этаже занятого с утра строения не спали. Удивлённо взглянув на запыхавшегося офицера, она вновь занялись наблюдением.
Диво-дивно!
– Никого не видели?
– Нет, всё тихо, тепловизоры ничего не показывают.
– Хорошо, продолжайте наблюдение.
Он быстро спустился вниз, размышляя над тем, как рыжеволосой девочке, стоявшей на прежнем месте и теребившей ободранные полы лёгкого платьишке, удалось пройти не замеченной.
– Присядь к нам, обогрейся.
– Ты голодная?
– Очень…
Её усадили к тусклому огню, накинули на плечи тяжёлый бушлат, всучили в одну руку жестяную кружку с горячим чаем, в другую ложку, на колени положили дощечку и поставили сверху наполовину съеденную банку тушёнки, от которой шёл дурманящий аромат. Запах мяса ничуть не трогал гостью, чувствующую, как кровь пульсирует в людских телах. Она сделала неловкий глоток и отложила ложку, но всем казалось, что девочка успела наесться и попить. Подняв голову, навья робко прощебетала затравленным голоском, обращаясь к лейтенанту:
– Вы поможете мне?
– Откуда ты?
– Я живу тут недалеко. Отведёте меня к маме и папе?
– Идём, - офицер поднялся и кивнул сержанту. – За старшего.
Конечно, он не должен был покидать своё подразделение, но присутствие навьей влияло на людей, дурманя сознание. Они шли молча. Жавшиеся к огню солдаты не смотрели им в след, сразу позабыв и о девочке и о лейтенанте, который сейчас, должно быть, улёгся спать на своём месте. А если бы посмотрели, то обратили бы внимание, по снегу ведёт лишь одна вереница следов – мужская.
Призрачный майор шёл за ними следом.
– Далеко ещё?
– Почти пришли.
Лейтенанту казалось, что они прошли несколько улиц с сожжёнными и разрушенными домами, когда как они всего лишь свернули за угол и пошли мимо дремавшего БТРа.
– Тут мой дом.
Навья указала на вход в сарай, но капитал видел дверь жилого дома.
– Вот и славно! Я пошёл.
Лейтенант вознамерился вернуться к своим, хотя он отметил, что слабо помнит, где и куда надо повернуть и вряд ли сам найдёт дорогу назад.
– Отведай чая, в благодарность за помощь.
– Хорошо.
Офицер не удивился, что ребенок начал разговаривать с ним на «ты». Он покорно кивнул и вошёл в сарай, видя перед собой комнату, захламлённую всяческой полезной утварью.
– Обожди, я сейчас.
Лейтенант покорно замер на месте, а девочка сиганула в раскрытый люк подвала. Снизу до офицера донеслись неразборчивое бормотание:
– Бука, а Бука, ты голоден?
– Я всегда голоден, - послышался в ответ басовый рокот.
– Хочешь, я тебя накормлю.
– Хочу…
– Там наверху много мяса, как ты любишь.
– Много?
– Да, я привела их для тебя.
– Для меня?
– Да, только для тебя.
– А тот живой, что стоит над головой. Я слышу, как в его венах пульсирует кровь. Я желаю выпить его.
– Нет, он мой, - девочка топнула ножкой.
– Бука, а Бука…
– А?
– Пойдёшь есть?
Но навья не дождалась ответа. Вместо него с улицы послышались крики и беспорядочная стрельба. Коря тварь за поспешность, она взлетела по лестнице и, схватив за рукав покорно ждущего живого, потянула его за собой.
– Идём. Вот тут береги голову.
Лейтенант пригнулся, думая, что перешагивает порог светлицы, когда на самом деле спускался по лестнице в подвал. Офицер видел перед собой уютную горницу, в углу стоял стол с чайным сервизом: большим чайником, от которого шёл пар, и чашечками на блюдцах.
– Уютно у вас тут, - он огляделся, дивясь убранству. – Ничего, скоро мирная жизнь начнётся, все заживём.
– Пожалуй к столу.