Цифрогелион
Шрифт:
— Я не оставлю людей здесь, — отрезал капитан. — Сначала заберём всех, кто выжил.
— Никто не выжил. Подумайте сами, капитан: там темно, хотя должны гореть десятки фонарей. Мы не слышим ни единого звука, даже криков или стонов. А лай собак? Почему не лают псы? В экипаже не горит свет…
— Может быть, они выключили свет, чтобы не привлекать внимание чудовищ, — предположил капитан. — Может быть, кому-то удалось спрятаться под экипажем или внутри него. Мы не уйдём, пока не убедимся, что выживших нет, и точка…
— Понял, —
Разумеется, защитить я хотел в первую очередь всех остальных. Защитить от идиотских решений, которые капитан вполне мог принять в ближайшее время…
Я видел, что капитан на грани. Есть в трусливом по своей сути человеке момент, когда он, находясь в одном шаге от срыва, становится излишне безрассудным. Трусливым человека делает преобладание фантазий над разумом: в опасный момент его сознание поглощают фантазии, не позволяя логическим оценкам ситуации пробиться через них. Человек, панически боящийся высоты, ни за что не останется спокойным на балконе, потому что сколько бы логических доводов вы не привели, выйдя на балкон, он будет видеть лишь тысячи страшных способов, которыми он может погибнуть в этой ситуации.
Если же вынудить человека оставаться на этом балконе слишком долго, без единой возможности его покинуть, то в какой-то момент вы заметите, что он, казалось бы, взял себя в руки и даже перестал бояться высоты. Но на самом деле, его страх захватил его полностью, и сознание, не выдержав, помутилось. И если бы в такой момент вы оказались рядом с ним, и у вас в кармане был ключ от двери, ведущей с балкона, а в его руке был бы нож — он вонзил бы вам его в шею, просто потому, что это был бы единственный шанс для спасения, который увидел бы зверь, живущий в каждом человеке. Зверь, в котором есть лишь один основной инстинкт: выжить любой ценой.
—Да, — ответил капитан и благодарно похлопал меня по плечу. — Держитесь по левую руку от меня.
Мы выстроились в соответствии с приказом капитана и медленно двинулись к экипажу.
Боковая дверь оказалась распахнутой настежь — прямо под ней лежало обезглавленное тело…
— Нужно проверить: нет ли внутри выживших, — сказал капитан, светя фонарем в тёмный проход. — Сержант Ав…
В этот момент раздался звук глухого удара, а следом начался какой-то переполох в задних рядах.
— Атака с флангов! — раздался перепуганный крик. — Откуда-то сверху!Они вне видимости — непонятно, куда стрелять! Бросили в нас мёртвое тело!
— Капитан, надо уходить! — крикнул я, дергая его за рукав. — Если тут и есть уцелевшие — у них будет больше шансов выжить, если мы уведём чудовищ за собой! А у нас будет больше шансов выжить в помещении, а не под открытым небом!
— Мы не оставим… — начал было капитан.
— Сколько тут было людей? Тридцать? Сорок? А сколько тварям понадобилось времени, чтобы расправиться с ними? Мы до сих пор живы только потому, что собрались в плотную группу, и твари прощупывают нас, пытаясь понять, представляем мы для них угрозу или нет. Нам надо бежать, и бежать прямо сейчас!
— Куда?? — почти истерично выкрикнул мне в лицо капитан, — Куда нам, чёрт возьми, бежать?! В зданиях эти твари!
— Надо уходить во дворы, отойти чуть дальше, найти дом типа «А», с двумя лестницами и двумя выходами из квартир. В их квартирах всегда много комнат, а двери всегда резные – их давным-давно поснимали искатели, так что найти открытую квартиру не составит труда!
—Чёрт с вами! — махнул рукой капитан. — Но дорогу выбирать будете в…
В этот момент голова капитана мотнулась вперёд, левый глаз свесился из сломанной глазницы, верхняя часть головы смялась, словно сдувшийся кожаный мяч. Мне на лицо брызнула кровь…
— Господи боже! — закричал кто-то. — Капитан убит!
Всё произошло слишком быстро. Мне понадобилось ещё несколько секунд, прежде чем до меня дошло, что произошло: капитану размозжили череп. Бросили камень или ещё что-то — не важно, но капитан был мёртв. Он был последним офицером, и теперь, когда его нет…
— Внимание! Всем сохранять спокойствие! — закричал я, понимая, что мне нужно срочно взять командование на себя, иначе начнётся паника.
Но я не успел сообщить о своём намерении принять командование: из задних рядов снова раздались крики, но на этот раз это были вопли ужаса.
А дальше начался хаос.
Солдаты бросились врассыпную, кто-то решил спрятаться в офицерском экипаже, другие бросились бежать к более прочному грузовому экипажу. Кто-то хаотично стрелял вверх, по окнам. Крики, паника, помешательство.
— Кто хочет жить — следуйте за мной! — завопил я, поняв, что ситуацию уже не взять под контроль и нужно спасти хотя бы тех, кто решит следовать за мной. Если же ко мне не присоединится никто – что ж, я побегу один… Я не умру на этой чёртовой улице…
И я бросился бежать…
Фонарь до сих пор качался у меня над головой, будучи закреплённым на моих латах, так что хотя бы бежать вслепую мне не пришлось.
Как не удивительно, но за мной последовали многие… Сколько их было точно, я сказать не мог, но шум они издавали, как толпа людей, а не как всего несколько.
Мы пробежали сквозь ближайшую арку, за ней был тёмный двор — слава богу, он оказался проходным. Выбежав из двора, я свернул налево и побежал по соседней улице, идущей параллельно той, на которой остановился наш конвой. Метров через триста, оказавшись на другой стороне дороги, я свернул под ещё одну арку.