Цифровая крепость
Шрифт:
С этого дня никто больше не доставлял ей неприятностей; всем стало ясно, что Сьюзан Флетчер – любимица коммандера Стратмора.
Но не только молодые криптографы научились уважать Стратмора; еще в начале своей карьеры он был замечен начальством как человек, разработавший целый ряд неортодоксальных и в высшей степени успешных разведывательных операций. Продвигаясь по служебной лестнице, Тревор Стратмор прославился умением сжато и одновременно глубоко анализировать
Ни у кого не вызывало сомнений, что Стратмор любит свою страну. Он был известен среди сотрудников, он пользовался репутацией патриота и идеалиста… честного человека в мире, сотканном из лжи.
За годы, прошедшие после появления в АНБ Сьюзан, Стратмор поднялся с поста начальника Отдела развития криптографии до второй по важности позиции во всем агентстве. Теперь только один человек в АНБ был по должности выше коммандера Стратмора – директор Лиланд Фонтейн, мифический правитель «Дворца головоломок», которого никто никогда не видел, лишь изредка слышал, но перед которым все дрожали от страха. Он редко встречался со Стратмором с глазу на глаз, но когда такое случалось, это можно было сравнить с битвой титанов. Фонтейн был гигантом из гигантов, но Стратмора это как будто не касалось. Он отстаивал перед директором свои идеи со спокойствием невозмутимого боксера-профессионала. Даже президент Соединенных Штатов не решался бросать вызов Фонтейну, что не раз позволял себе Стратмор. Для этого нужен был политический иммунитет – или, как в случае Стратмора, политическая индифферентность.
Сьюзан поднялась на верхнюю ступеньку лестницы. Она не успела постучать, как заверещал электронный дверной замок. Дверь открылась, и коммандер помахал ей рукой.
– Спасибо, что пришла, Сьюзан. Я тебе очень благодарен.
– Не стоит благодарности. – Она улыбнулась и села напротив шефа.
Стратмор был крупным кряжистым мужчиной, чье невыразительное лицо скрывало присущие ему решительность, настойчивость и неизменное стремление к совершенству. Серые глаза светились уверенностью, с которой сочеталась профессиональная скрытность, но сегодня в них проглядывали беспокойство и нерешительность.
– У вас испуганный вид, – сказала Сьюзан.
– Настали не лучшие времена, – вздохнул Стратмор.
«Не сомневаюсь», – подумала она.
Сьюзан никогда еще не видела шефа столь подавленным. Его редеющие седые волосы спутались, и даже несмотря на прохладу, создаваемую мощным кондиционером, на лбу у него выступили капельки пота. Его костюм выглядел так, будто он в нем спал. Стратмор сидел за современным письменным столом с двумя клавиатурами и монитором в расположенной сбоку нише. Стол был завален компьютерными распечатками и выглядел каким-то чужеродным в этом задернутом шторами помещении.
– Тяжелая неделя? – спросила она.
– Не тяжелей, чем обычно. – Стратмор пожал плечами. – Фонд электронных границ замучил неприкосновенностью частной жизни и переписки.
Сьюзан хмыкнула. Этот фонд, всемирная коалиция пользователей компьютеров, развернул мощное
– Не вижу ничего нового, – сказала Сьюзан. – В чем же чрезвычайность ситуации, из-за которой вы вытащили меня из ванной?
Какое-то время Стратмор задумчиво нажимал на клавиши мышки, вмонтированной в столешницу письменного стола. После долгой паузы он наконец посмотрел ей в глаза и долго не отводил взгляда.
– Назови мне самое большое время, которое «ТРАНСТЕКСТ» затрачивал на взламывание кода.
Что за чепуха! И ради этого он вызвал меня в субботу?
– Как сказать… – Она заколебалась. – Несколько месяцев назад к нам попал перехват КОМИНТ, на расшифровку ушло около часа, но там мы столкнулись с удивительно длинным шифром – что-то около десяти тысяч бит.
– Около часа, говоришь? – хмуро спросил он. – А что ты скажешь о проверках пределов памяти, которые мы выполняли?
Сьюзан пожала плечами.
– Ну, если вы имеете в виду и диагностику, то времени уходило больше.
– Насколько больше?
Сьюзан не понимала, к чему клонит Стратмор.
– В марте я испробовала алгоритм с сегментированным ключом в миллион бит. Ошибка в функции цикличности, сотовая автоматика и прочее. «ТРАНСТЕКСТ» все равно справился.
– Время?
– Три часа.
Стратмор поднял брови.
– Целых три часа? Так долго?
Сьюзан нахмурилась, почувствовав себя слегка оскорбленной. Ее основная работа в последние три года заключалась в тонкой настройке самого секретного компьютера в мире: большая часть программ, обеспечивавших феноменальное быстродействие «ТРАНСТЕКСТА», была ее творением. Шифр в миллион бит едва ли можно было назвать реалистичным сценарием.
– Ладно, – процедил Стратмор. – Итак, даже в самых экстремальных условиях самый длинный шифр продержался в «ТРАНСТЕКСТЕ» около трех часов?
– Да. Более или менее так, – кивнула Сьюзан.
Стратмор замолчал, словно боясь сказать что-то, о чем ему придется пожалеть. Наконец он поднял голову:
– «ТРАНСТЕКСТ» наткнулся на нечто непостижимое. – Он опять замолчал.
Сьюзан ждала продолжения, но его не последовало.
– Больше трех часов?
Стратмор кивнул.
Она не выглядела взволнованной.
– Новая диагностика? Что-нибудь из Отдела обеспечения системной безопасности?
Стратмор покачал головой:
– Это внешний файл.
Она ждала чего угодно, но только не этого.
– Внешний файл? Вы не шутите?
– Если бы я шутил… Я поставил его вчера в одиннадцать тридцать вечера. Шифр до сих пор не взломан.
Сьюзан от изумления застыла с открытым ртом. Она посмотрела на часы, потом на Стратмора.
– Все еще не взломан? Через пятнадцать с лишним часов?
Стратмор подался вперед и повернул к Сьюзан монитор компьютера. На черном поле светилось небольшое желтое окно, на котором виднелись две строчки: