Цикл Охранное отделение. Загадка о двух ферзях
Шрифт:
Неожиданно для себя молодой человек заметил маленький синий оттиск на светлой подошве одной из туфель убитого и немного смутился, словно его взгляду открылось нечто неприличное. Это был штамп столичной железнодорожной таможни. Такие ставились на реквизированном у контрабандистов товаре, среди которого нередко попадались очень дорогие и роскошные вещи. Принимая итальянские туфли в подарок от подчиненных таможенников, высокопоставленный чиновник, конечно, не мог предвидеть, что однажды недоступное чужому взгляду клеймо взяточника окажется выставлено на всеобщее обозрение…
Убийство произошло в декорациях фешенебельных апартаментов
Неудивительно, что вначале он показался присутствующим холодным, замкнутым и заносчивым снобом, от которого не следует ждать ничего хорошего. Но это впечатление оказалось ошибочным. Лицо вошедшего вдруг озарилось улыбкой, сверкнули под усиками белые зубы, и визитер отрекомендовался, по-кавалерийски лихо щелкнув каблуками:
– Поручик Вильмонт, специальный агент охранного отделения, – и учтиво добавил без малейшего британского акцента, стараясь придавать своему голосу солидную командирскую басистость: – Прошу вас, господа, не воспринимать меня как алчного варяга. Я не тот дармоед, что ждет, пока другие ему яичко облупят да в рот положат. Мне рапортовать не к спеху. Так что собранные улики при вас останутся.
Обходительность коллеги, его бравый вид и прозвучавшие в его голосе уважительные нотки понравились полицейским. Один из них тут же с охотой взялся ввести Вильмонта в курс дела. – Согласно предварительной версии сыщиков, картина преступления была такова: сорокавосьмилетний граф недавно познакомился с некой юной обольстительницей. Ради нее важный пассажир даже приказал задержать отправление своего поезда. Предмет его страсти вроде как осчастливил настойчивого поклонника согласием отправиться вместе на отдых в Ливадию.
Увидев эту девушку, уже немолодой бонвиван буквально потерял голову. Ближайшие помощники графа показали следствию, что в последние три месяца их шеф, не считая денег, тратился на букеты, доставляемые прямиком из Амстердама. Для своей пассии он покупал собольи ротонды и ювелирные гарнитуры, выписывал из-за границы разные парижские штучки.
– Да вот вам, пожалуйста! – Полицейский взял со стола изящную позолоченную коробочку, тонко стилизованную под артефакт из древнеегипетской гробницы. Внутри ее на синем бархате покоился флакон духов. Следователь шутливо объявил:
– Очередное жертвоприношение на алтарь кровожадной богини!
Раньше, чем Вильмонт успел прочесть название на пузырьке, полицейский сообщил:
– Это новый аромат знаменитого парижского парфюмера. В России такие купить невозможно, только по каталогу из-за границы надо заказывать. Вот так-с… Даже если я целый год стану откладывать половину жалованья, все равно не смогу купить такие своей супруге. Впрочем, нам подобные расходы и античные страсти ни к чему. Сами видите, чем это заканчивается.
Рассказчик аккуратно поднял с пола пестрый китайский веер.
– Изящная вещица, не правда ли? Он складной и легко умещается в женской сумочке. А случись обыск, никому и в голову не придет, что игрушка с сюрпризом.
Следователь нажал потайную кнопку на рукояти, и из нее выскочило тонкое лезвие ножа-стилета. Кровь на нем уже свернулась.
– Даже револьвера не надо! Колющий удар требует меньших усилий, чем режущий, поэтому даже женская ручка легко пришпилит своего кавалера к дивану.
– Теперь понятно, почему никто ничего не слышал, – сказал Вильмонт, осматривая стилет вслед за коллегой.
– Вот именно! Она его как бабочку булавкой, – с удовольствием проговорил следователь. – Старичок и ахнуть не успел, как длинное шило пробило ему сердце.
– А кто тогда вытащил нож? – поинтересовался Вильмонт.
– Да дурень адъютант, – вступил в разговор полицейский, похожий на англичанина. – Этот тип уже успел с горя вдребезги напиться. И в данный момент дрыхнет на диване в соседнем купе. Так что сейчас его трогать бесполезно… А вообще препоганейшая история вырисовывается, господа. Весьма для нашего брата неудачная. Никто об этой дамочке толком ничего не знает и толком описать ее не может. На перроне лицо ее было закрыто непроницаемой вуалью. Ну, прекрасно сложена, ну, кажется, довольно молода и вообще, видимо, недурна собой. Так ведь из этого, судари мои, супа не сваришь! Одни подчиненные покойного графа утверждают, что она, дескать, молодая актриса, то ли из Нижнего, то ли из Ярославля, только в этом сезоне получившая ангажемент в столице. Другие божатся, что дамочка – профессиональная содержанка, то ли немка из Риги, то ли полячка. Кому верить? Что докладывать по начальству?!
Нервно куря, молодой полицейский небрежно стряхивал пепел в одну из двух чашек китайского фарфора, стоявших на столике. Из них погибший чиновник и его гостья угощались чаем перед тем, как стать убитым и убийцей.
Другой следователь придирчиво осматривал коллекцию бутылок в буфете, выбирая напиток для дегустации. Третий со скучающим видом взял из вазы на столике яблоко кальвиль и принялся грустно его грызть. Такие яблоки продавались лишь в самых дорогих магазинах Петербурга, ибо доставлялись из Франции. Каждое было снабжено гербом и стоило пятнадцать рублей. Примерно столько получал квалифицированный рабочий депо – один из тех, в кого во время забастовки покойный руководитель железнодорожного ведомства так опрометчиво разрешил стрелять, – за месяц почти каторжного труда, проводя по 12 часов в день в шумном задымленном цеху. И так шесть дней в неделю…
– А вообще жаль старика, – обведя взглядом товарищей не только по работе, но и по внеслужебным визитам в злачные места, ухмыльнулся «джентльмен». – Хотел приручить вольную тигрицу. Только не всякому дано быть Мишкой Хлудовым. Да и не в его почтенных летах затевать рискованные амуры.
Вильмонт холодно взглянул на шутника и щелкнул на прощание каблуками:
– Честь имею, господа! Благодарю за содействие.
Он не был ханжой, но и пошлостей не любил.
Смерть любого человека достойна хотя бы минимального почтения. К тому же при жизни покойный был выдающимся государственным мужем и немало сделал для того, чтобы дряхлеющая империя, одной из вечных проблем которой были плохие дороги, превратилась в крупнейшую железнодорожную державу. Да, судя по всему, он был мздоимцем – так какой чиновник в России не принимает подношений!