Цикл Охранное отделение. Загадка о морском пейзаже
Шрифт:
Но неожиданно предательски зароптали свои же соратники, которые стали говорить, что нельзя прибегать к кроваво-бандитским методам, которые только оттолкнут от революции часть либеральной интеллигенции. Однако партийные вожди считали, что в интересах дела можно и нужно прибегать к партизанским боевым действиям. «Революция — дело тяжелое и кровавое, — заявил один из принимающих решение товарищей. — В беленьких перчатках, чистенькими руками ее не сделаешь… Да и партия — не пансион для благородных девиц… Иной мерзавец может быть для нас именно тем и полезен, что он мерзавец…»
В итоге приказ идейным налетчикам был отдан втайне от собственной партии. Остальное было делом техники.
За
Командир группы не сомневался в своих подчиненных. Это были отборные абреки [34] . Каждый из них имел за плечами боевой опыт, владел всеми видами оружия, знал анатомию, чтобы действовать револьвером и ножом наверняка, умел управлять лошадьми, паровозом; многие пришли в политический террор из уголовного мира.
Ответственный за проведение акции полевой командир по кличке «Мурад» появился в городе, когда все уже было подготовлено его верным заместителем и другом. Накануне решительного дня соратники всю ночь просидели в винном погребке. Молодые романтики революции не боялись, что бессонница и хмель скажутся на твердости руки и глазомере. Их пьянило не столько вино, сколько мысли о настоящем деле, которое состоится завтра.
34
По-кавказски — горец-партизан.
Хотя возможных маршрутов движения конвоя с деньгами предусматривалось несколько, налетчики точно знали, где устраивать засаду. Информатор в местном отделении Госбанка вовремя сообщил грабителям нужные сведения. Блиндированная — обшитая металлическими листами банковская карета в сопровождении конного казачьего конвоя и восьми агентов охранки выехала с вокзала и через 26 минут оказалась на площади перед зданием штаба Кавказского военного округа. Резво несли кони тяжелую карету. Впереди путь ей расчищали нагайками и диким свистом несколько донцов-удальцов. При виде мчащихся во весь опор станичников встречные извозчики шарахались в переулки, на обочинах собирались толпы зевак. По бокам кареты катили велосипедисты охранки.
На площади — в пестрой, жизнерадостной толпе часто ослепительно сверкали на щедром южном солнце кокарды офицерских фуражек и золотая чешуя погон. Здесь располагался штаб округа. Поэтому стражники эскорта не насторожились, когда путь банковскому кортежу внезапно загородила коляска с армейским капитаном, благородной внешностью напоминающим грузинского князя. Никто из случайных свидетелей так и не смог потом внятно сообщить полицейским дознавателям, откуда она вывернула на площадь. Бдительные чины охранки тоже весьма флегматично среагировали на внезапно возникшее препятствие: «Подумаешь, происшествие: пьяненький извозчик не заметил, что выехал наперерез казенному транспорту! Для любого кавказского города — обычное дело. К тому же чего можно опасаться в таком месте — под самыми воротами Главного штаба».
Один из конвойных казаков нехотя направил коня к офицерской коляске. Сам капитан тоже с крайне недовольным видом выпрыгнул из экипажа и, нервно сдернув с руки лайковую перчатку, замахнулся на нерадивого кучера. Это был условный знак притаившимся вокруг боевикам. По команде «офицера» будто из-под земли выросли два десятка прекрасно вооруженных головорезов. В казаков и велосипедистов полетели пироксилиновые бомбы. Взрыв, второй, третий. Площадь быстро затянуло едким сизым дымом, из которого доносился беглый треск выстрелов, деловитая перекличка бандитов, вопли раненых и конское ржание…
Многие налетчики вели стрельбу одновременно с двух рук. Убит и кучер, и лошади банковского фургона. Обезображенное тело сидящего рядом с кучером банковского охранника взрывом выбросило на мостовую, и его топчут копытами лишившиеся ездоков, обезумевшие от боли казачьи лошади.
Но под пули и шальные осколки попадали не только банковские служащие и солдаты конвоя, но и множество случайных прохожих.
Один из боевиков, согласно обговоренному плану, прикрепил динамитную шашку к двери бронированной кареты. Хлопнул новый несильный взрыв, и в банковском фургоне появилась дыра, в которую тут же заскочили двое грабителей. Перед ними находился окровавленный человек с обезумевшим взглядом. Это кассир Курдюмов — отец большого семейства. Несколькими выстрелами в лицо один из бандитов добил тяжелораненого и вырвал из его судорожно сжатых рук мешок с наличностью…
Через двадцать минут на место закончившегося боя прибыл сам городской полицмейстер. Площадь выглядела как после жестокого побоища: ударной волной выбиты стекла близлежащих домов и магазинов, на месте вырванной взрывом брусчатки еще дымятся воронки, стены в пулевых отметинах, вокруг в лужах крови трупы людей и лошадей.
Помимо погибших инкассаторов и конвойных солдат, жертвами нападения стали десятки случайных людей. Добыча же удачливых грабителей составила четверть миллиона рублей, предназначенных для выплаты жалованья тысячам государственных служащих губернии.
Глава 21
По приезде в Петербург Анри узнал, что Эристов задумал смелую контрразведывательную операцию по внедрению в центральные структуры партии революционеров-террористов своего сотрудника. Этим сотрудником, по замыслу Арнольда Михайловича, должен был стать Вильмонт.
Впрочем, обо всем по порядку. Полторы недели назад в Департамент полиции добровольно явился некто Кирилл Крестовский по кличке «Крестоносец». Полиция давно разыскивала его. Благодаря сообщениям провокаторов и перлюстрации подозрительных писем в так называемых «черных кабинетах» охранки, которые имелись на всех крупных почтамтах, полиции давно было известно об этом эмиссаре зарубежного революционного центра. В Петербурге, Москве, Минске и других городах он сколачивал боевые группы, формировал передвижные библиотеки, снабжающие рабочих подрывной литературой, организовывал небольшие типографии — одним словом, занимался организаторской работой. Такие деятели находились в зоне особого внимания политической контрразведки, ибо стоило им где-то появиться, как вскоре там, словно метастазы раковой опухоли, возникали десятки очагов антиправительственной активности, начинали греметь взрывы, проходить хорошо спланированные антиправительственные демонстрации, вспыхивать (отнюдь не стихийно) забастовки, участники которых выдвигали не только экономические, но и политические требования.
Достаточно долго несколько сыщиков «летучего отряда» шли по следам Крестовского, но взять его не могли. Николай Федорович для одних, Брендоков и Кауфман для других, всегда снабженный несколькими подложными паспортами, опытный конспиратор всегда ловко ускользал от сыщиков. Эристов сердился. Однажды Арнольд Михайлович даже призвал к себе одного из опростоволосившихся сотрудников и, указав ему на стоявшую на письменном столе фотографию Крестовского, предупредил, что эта карточка будет украшать его стол до тех пор, пока «Крестоносец» не будет арестован…