Цикл
Шрифт:
– Мам, папа придет в двенадцатом часу. Димка не будет у нас до ночи сидеть.
– Я вас предупредила, – сказала Светлана, после чего добавила. – Идите уже, не мешайте смотреть фильм.
Мальчишки зашли в комнату и Юра прикрыл дверь.
– Ну ты чудила, Юрец, – сказал Дима и сел на кровать. – Что это было в музее? Ты так себя никогда не вел!
– На то есть причина, – Юра достал из-под подушки блокнот и дал его Диме. – У тебя же по инглишу пятерки.
Дима раскрыл блокнот, полистал и вернул его Юре.
– Что с того? Я без словаря
Юра достал из шкафчика небольшую книгу в твердом переплете и положил его на стол.
– Вот словарь, пользуйся.
– Пока ты мне не объяснишь зачем тебе это, – Дима показал на блокнот. – Я и пальцем не пошевелю!
– Только обещай, что не будешь смеяться…
– Я когда-нибудь смеялся с тебя? С тобой – да, но с тебя – никогда!
Юра сел на стул, повернулся к Диме и проговорил:
– Мне снится один и тот же сон на протяжении всей жизни. Вот сколько себя помню, я вижу его каждый день.
– И что же там?
– Помнишь картину, около которой лежал дневник?
– В память о Майке Дугласе? Да, помню.
– Это я и вижу, только в реальности. Будто смотрю его глазами!
– Расскажи мне подробнее.
– Эх, ты даже не представляешь, насколько это страшно…
…я в первом ряду. Куча бойцов за моей спиной, слева и справа также солдаты. Они смирно ждут, когда старший начнет говорить. Передо мной стоит мужчина в форме. Разница между нами – нашивки на плечах.
Он ходит из стороны в сторону и не может начать говорить. Будто его что-то останавливает, или он собирается с мыслями. В какой-то момент мужчина поворачивается к солдатам, смотрит мне в глаза и начинает:
– Бойцы! – речь английская, только я все понимаю, словно он говорит по-русски. – Сегодня нас ждет смерть! Не всех, но большинство точно умрут. Вы должны быть к этому готовы, – мужчина снова замолк, тишина продлилась пару минут, и он снова начал говорить. – Я не хочу распыляться и рассказывать, как мы должны любить родину! Патриоты здесь все, без исключения! Только мы воюем не за нашу страну! Поймите, ребят, мы сражаемся за наших детей, за наших женщин, за наших стариков, за будущее наших семей, за мир в конце концов! Нацистские оккупанты хотят лишить нас всего! Хотят властвовать, управлять, уничтожать, когда им вздумается! Мы должны искоренить это чертову гниль!
– Да! – хором закричали бойцы и я вместе с ними.
– Вы все понимаете! Вы – войны! Вы можете остановить гребаную войну! Каждый из вас прилагает невероятное количество усилий, жертвует своим здоровьем, в крайнем случае жизнью… Это не напрасно, запомните! Каждая отданная жизнь в борьбе с врагом не будет забыта! Наши сыновья, внуки, правнуки всегда будут помнить воинов, которые сражались за их будущее!
– Да! – закричали солдаты.
– Мы отправляемся в бой! Не все вернуться после сражения и память павших воинов никогда не исчезнет из учебников истории! Будьте сильными, сыновья, и тогда мы завоюем победу! Выгрызем ее зубами, и никогда больше, не позволим нацистам властвовать в нашем новом, свободном от всех предрассудков мире!
Солдаты снова закричали и заняли свои позиции. Я залез в окоп вместе с другими бойцами. Не помню, сколько прошло времени, все случилось внезапно. Раздался гул от зенитных снарядов и началось наступление.
Немцы шли со всех сторон, осыпали нас пулями. Закричал старший, отдал команду идти в бой. Мы приготовились и рванули из окопов в поле. Бойцы бежали в разнобой и отвечали немцам пулями. Взрывы доносились со всех сторон. Танки шли на нас, только страха не было. Воля к победе пересиливала все сомнения.
Рядом со мной погибали мужики. Одному пуля попала в живот, второго задело осколком гранаты, третьего передавило танком. Я выдернул чеку и кинул гранату под танк. Она взорвалась, только технике не причинила вреда.
На меня полез немец. Я ударил его прикладом, повалил на пол и забил насмерть, после чего встал и пошел дальше в наступление. Парни дохли, как насекомые после дезинсекции.
Мы уже дошли до вражеских окопов, как я увидел двоих немцев. Они прятались за БТРом. Я прицелился и выстрелил одному в ногу, второму попал в плечо. Только я хотел их добить, как в голове раздалась острая и дикая боль. Глаза закрылись сами, я не мог поднять веки.
Когда я все же открываю глаза, оказываюсь в своей комнате. Сердце бешено колотится, а пот льет, как из ведра.
– Жесть, – только смог проговорить Дима.
– Как-то так, – заключил Юра.
– Ты каждую ночь это видишь?
– Не было дня, чтобы мне не приснился этот сон. Все настолько реалистично, что аж тошно.
– И что ты хочешь от мемуаров? – спросил Дима и взял в руки блокнот.
– Хочу разобраться, что со мной происходит. Возможно, когда я узнаю о жизни Майка Дугласа чуть больше, придет осознание всего происходящего.
– Да не может такого быть, чтобы ты помнил его жизнь! – говорил Дима.
Юра поднялся и подошел к окну, сел на подоконник и посмотрел на Диму:
– Такого быть не может… Только почему я это помню, вижу кадры из его прошлого?
Дима не мог ответить на вопрос Юры.
– Ладно, что от меня требуется?
– Ты можешь перевести хотя бы первую главу мемуаров?
– Сейчас?
– Я буду тебе благодарен, если сможешь прям тут начать работать.
– Нужно больше времени, скорее всего я дождусь твоего отца.
– Ничего страшного, я ему что-нибудь наплету и он, наверное, сможет отвезти тебя домой.
Дима сел за рабочий стол, положил блокнот и словарь.
– Давай мне чистую тетрадь, – сказал Дима.
Юра достал из шкафчика толстую тетрадь на сорок восемь листов и вручил ее Диме.
***
Время приближалось к одиннадцати. Дима закончил и отдал тетрадь Юре. Мальчик открыл ее, просмотрел и положил на стол.
– Спасибо, дружище! – сказал Юра и обнял Диму.