Циклоп в корсете
Шрифт:
– Конечно, у нее были приступы сексуальности, когда она не знала удержу, а бывали приступы мрачной хандры. Но я приписывал это капризам еще не до конца сформировавшейся психики, – сказал Вольдемар.
– Значит, назвать человека, который подсовывает ей на пленке эту дрянь, вы не можете, – подытожил Валера. – Хорошо, попробуем зайти с другого конца. Не помните ли вы кого-нибудь, кто имел бы на Милу большое влияние? Какой-нибудь старший друг? Как она вам объяснила потерю девственности? Ведь, если не ошибаюсь, она подарила ее кому-то еще до встречи с вами?
– Конечно, я
– И больше вы не пытались?
– Пытался, но так ничего и не узнал. Иногда она вместо ответа на мой вопрос принималась рассуждать о том, что в некоторых племенах, сохранивших первобытный уклад жизни, отцы перед тем, как отдать дочерей в дом мужа, вступают с невестой в сексуальную связь. Иногда для этой цели выбирается посторонний человек, а иногда родственник. Но девственность в этом племени не считается чем-то нужным, а напротив, от нее все стараются побыстрей избавиться.
– Довольно странная точка зрения для девочки восьмидесятых, – заметила Мариша, и мы все выжидающе уставились на Вольдемара, но он только вздохнул и развел руками.
Слова Крысы майор проверил в тот же вечер. Про дискотеку тот не врал. А чтобы проверить правдивость рассказа Аполлона Митрофановича, майор отправился прямиком к Ирине Юрьевне. И его нельзя было в этом винить, так как рассказанная ему история отдавала душком дешевого мексиканского сериала. Николай Валентинович не видел Милину мать с тех пор, когда она ворвалась к нему в кабинет с воплем, что ей известен человек, ставший причиной всех бед и в конечном счете смерти Милы, это Вольдемар – растлитель малолетних.
Сегодня Ирина Юрьевна выглядела уже значительно лучше. О том, что она пережила трагедию, в доме уже ничто не напоминало. В кухне сидели две подружки, и майор еще из-за двери услышал переливы веселого смеха. А сама хозяйка была безупречно накрашена и причесана. Ухоженные ногти сверкали свежим маникюром.
– Андрей сегодня улетел в Испанию за телом Милы, – сказала ему женщина. – А меня оставил готовиться к похоронам, но сейчас все так дорого. К счастью, у меня подруга работает в похоронном бюро, обещала все сделать по первому классу и по льготному тарифу. Но сами понимаете, просто так ничего не делается, вот и пришлось позвать ее в гости. Она еще одну знакомую привела, и хорошо, что привела. Они меня хоть немного отвлекли, а то я бы совсем в четырех стенах с ума сошла, все время думаю о дочери.
– Я беседовал с вашим старым знакомым Аполлоном Митрофановичем, и он сказал мне удивительную вещь. Не знаю, верить ли ему. Он сказал, что ваша дочь рождена не от вашего супруга, а от него, – и майор вопросительно посмотрел на женщину.
– Это правда, – после некоторого колебания все-таки призналась Ирина Юрьевна. – Теперь это уже не имеет большого значения. Мой муж мертв, и Мила…
– Если не возражаете, я бы хотел взглянуть на результаты анализов ДНК вашей дочери и Аполлона.
– Конечно, конечно, – заторопилась женщина. – Я их сохранила. Аполлоша тоже долго не хотел верить, пришлось пойти на то, чтобы сделать тест на отцовство. Знаете, тогда это было еще так трудно. У нас в городе делали всего в одном месте. То есть мне удалось узнать только про одно место, где взялись за тестирование.
Говоря это, Ирина Юрьевна торопливо перебирала папки, лежавшие в ящике стола. Наконец ей удалось найти нужные бумаги, и она протянула их следователю.
– Огромное спасибо, – поблагодарил ее майор. – Мне бы хотелось показать их нашим специалистам. Сам я ничего в этом не понимаю. Разрешите мне взять эти бумаги с собой? Конечно, на время.
– Берите, раз нужно, – не очень охотно, как показалось майору, согласилась женщина.
Сжимая в руках добычу, майор вышел из квартиры. Только на улице он взглянул на листки. Это был какой-то старый ежеквартальный отчет. Майор вернулся. Ирина Юрьевна извинилась за ошибку и снова полезла в шкаф, но нужные бумаги найти не удалось. Особой беды в этом не было, так как у майора сохранился экземпляр Аполлона.
Но на сегодня его рабочий день еще не закончился. Не успел он отдать папку с тремя листочками эксперту, который уже собирался уходить, вернуться к себе в кабинет и налить чашку кофе, как его позвали к телефону.
– Вы меня простите, я так растерялась, когда увидела вас, что совершенно вылетело из головы, что я вам собиралась рассказать, – раздался в трубке женский голос, в котором майор с трудом узнал голос Ирины Юрьевны.
– Я вас внимательно слушаю, – сказал он, поглядывая на чашку с остывающим кофе.
– Не знаю, может быть, это и не важно, судите сами. Как-то раз я зашла в гости к дочери. У нее, как обычно, даже чаю не было. Пришлось ей идти за ним в магазин, а я осталась дома, Степа спал в большой комнате. И тут раздался звонок в дверь. Разумеется, я спросила, кто там, мне не ответили, но в щель я сумела разглядеть, что в двери торчит что-то белое. Я осторожно набросила цепочку, открыла дверь, и прямо мне в руки упал белый конверт без адреса. Он был не заклеен, и я его открыла.
– И что?
– Там была всего одна строчка: «Берегись, тебе уже недолго осталось купаться в счастье». Разумеется, когда пришла дочь, я показала ей это письмо, но она сказала, что такие письма приходят к ней уже целых пять месяцев и пока с ней ничего не случилось. И посоветовала мне не обращать внимания на ерунду. Вот, собственно, и все.
Майор поблагодарил Ирину Юрьевну и снова потянулся к кофе, но ему снова помешали.
– Знаете, я вспомнила! – раздался в трубке взволнованный женский голос.
– Очень хорошо, – похвалил майор и, плюнув на условности, принялся отхлебывать кофе, решительно не догадываясь, с кем на этот раз говорит. – А что именно?
– У нас в классе учился Леша Мухин, – принялась рассказывать женщина. – И помнится, мне говорили, что еще в школе он всерьез начал употреблять наркотики и даже приторговывал ими. А я их много раз видела вместе с Милой, по-моему, он к ней неровно дышал. Ну и наркотики, сами понимаете.
Майор наконец сообразил, что звонит ему Наташа – подруга Милы.