Циклоп в корсете
Шрифт:
– Знаю, – пробурчал Аполлон. – Сам не раз наблюдал. Но ведь это болезнь. За что же на Милу обижаться или злиться, это ведь не она говорила, а порок, который сидел в ней. О, найти бы мне того мерзавца, который дал ей первый раз попробовать эту дурь, я бы с него живьем кожу снял. – И он выразительно посмотрел на Лешу, потом на Вольдемара, потом на Петечку.
Те испуганно сжались под его взглядом.
– Это не они, – уверенно сказала Мариша. – У нас есть пленка…
При этих словах Петечка болезненно вздрогнул.
– …есть пленка, на которой запечатлен половой
– А как мы узнаем, кто этот мужчина? – спросила Наташа.
– Зацепка – родинка на лопатке. Может быть, кто-то и видел такую родинку. У кого-то из знакомых. Поймите, для нас важна любая деталь, малейшая подсказка.
– Что же вы раньше молчали об этой пленке? – вскричал Аполлон. – Давно бы уже нашли мерзавца!
– Она появилась у нас только сегодня, – солгала Мариша. – Мы сразу же и привезли ее сюда, – зачем-то солгала она во второй раз.
– Значит, кроме нас, ее видели только вы с Дашей? – спросил Леша.
– Да, – в третий раз солгала Мариша.
Пока Мариша устанавливала с помощью Андрея кассету, пока все рассаживались поудобней, я лихорадочно соображала, почему Мариша не сказала о копии этой пленки, которая была передана нами в милицию, почему она врала относительно того, как и когда к нам попала эта пленка. И только к концу просмотра меня осенило.
– Какая гадость! – первым пришел в себя Аполлон после того, как фильм закончился и все сидели с открытыми ртами. – Но я никогда не встречал типа с такой бородавкой на спине.
– Действительно, гадость, – сказал пораженный Петечка. – А этот парень, видать, ловкий, не так-то легко будет призвать его к ответу, даже если мы найдем его по родинке.
– У кого-то появились догадки относительно мужчины на пленке? – спросил Кротов. – Пусть не полная уверенность, нам интересно даже простое подозрение. Поймите, мы не сможем поймать убийцу Милы, не уяснив досконально ее прошлое, из него тянется след к убийце.
Он говорил, а я смотрела на лица гостей. Особенно меня поразило лицо Головиной – растерянное, ошарашенное, будто ее кто-то из-за угла облил помоями. И вот теперь она стоит вся в грязи, луковой шелухе и картофельных очистках, боясь шевельнуться.
Кротов тоже обратил на нее внимание и сказал:
– Вероятно, кому-то неловко откровенничать при посторонних. Я прошу вас всех приходить по очереди ко мне на кухню. Кстати, Андрей, попросите вашу сестру прийти ко мне тоже. Надеюсь, она уже отдохнула?
– И показать ей фильм?
– Обязательно, – кивнул Кротов.
– А вы не думаете, что для нее это будет сильным потрясением? Что бы там она ни говорила, а Мила была дорога ей. Увидев эту мерзость, даже не знаю, как она отреагирует.
– Я понимаю ее чувства, но подготовьте ее как-то. Надо, чтобы она тоже посмотрела пленку или хотя бы те кадры, где мужчина виден лучше всего, – попросил Кротов и ушел на кухню.
Андрей отправился в спальню за своей сестрой. Они о чем-то очень долго разговаривали, но подслушать толком их разговор нам с Маришей не удалось. Во-первых, в комнате все время кто-то говорил, а во-вторых, чертов архитектор предусмотрел очень толстые стены между комнатами. Правда, первое препятствие Марише удалось ненадолго устранить, но за те несколько минут, пока она отвлекала гостей курением и болтовней в холле, мне не удалось подслушать из разговора брата с сестрой ничего стоящего.
Только мне начало казаться, что я улавливаю нить разговора, как из холла вернулись гости, начали переговариваться, подозрительно поглядывать друг на друга. Нервная обстановка передалась и мне, страшно захотелось покурить, и мы с Маришей вышли в холл, примыкающий к кухне.
В кухне как раз шел допрос Головиной, в холле никого не было, дверь на кухню была приоткрыта, и мы смогли услышать обрывки фраз.
– Нет, я не знаю, кто этот человек.
Кротов что-то сказал ей.
– Не понимаю, с чего вы взяли, будто я могу его знать? – повысила голос Головина. – Я любила Милочку, и если бы знала этого негодяя, то обязательно выдала бы его следствию. Но я не представляю, кто это такой. Вы бы лучше спросили у Иры. И вообще я не так уж часто общалась с Ирой после той оказанной ей услуги, о которой вы знаете.
Кротов пробубнил в ответ нечто неразборчивое.
– Господи, да не знаю я его! Это уже становится невыносимым!
И тут же разгневанная и красная женщина вылетела из кухни. Но из гостиной донесся крик:
– Кто стер пленку?
Предчувствуя неладное, мы помчались на крик.
– Кто? – повторил Аполлон, тыкая во все подряд кнопочки на видике, но его усилия оставались бесплодными, экран показывал серую муть.
Ясно, пока мы прохлаждались в холле, кто-то стер запись на пленке. Внезапно с дивана поднялась Ирина Юрьевна.
– Это сделала я! – сказала она, гордо выпрямившись.
Открыв рты, все уставились на нее, ожидая продолжения, которого не последовало. Ирина Юрьевна, словно примерная ученица после ответа, села на место.
– Но зачем? – беспомощно развел руками Аполлон. – Зачем тебе это?
– Пойми, я не желаю, чтобы Милу видели в таком виде, – сказала Ирина Юрьевна.
– Ты хоть понимаешь, дура, что ты наделала? – завопил Аполлон. – Ты же уничтожила единственную улику, которая могла бы навести нас на Милиного убийцу.
– Не надо преувеличивать, – совершенно спокойно сказала Ирина Юрьевна. – Я сделала то, что считала нужным. Я уничтожила единственную запись этой мерзости, теперь никто не сможет ткнуть мне в лицо доказательство – смотрите, моя дочь была проституткой.
– Очень хорошо, – раздался у нас за спинами голос незаметно подкравшегося Кротова. – Примерно на что-то подобное я и рассчитывал.
Все, словно сговорившись, повернулись и с интересом уставились на Кротова. Даже Ирина Юрьевна отвлеклась на минутку от своей роли оскорбленной матери.