Циклопы. Тетралогия
Шрифт:
Твою ма-а-ать, негромко выругался Борис. Ворюга стрёмный!!
Помимо косухи, на застывшем атлете были завьяловские римские джинсы!! И мокасины! Знакомые часы болтались на запястье!
Выброс адреналина подстегнул мышечный тонус, к ворюге Боря подлетел, как паровоз к заснувшей вагонетке! Схватил за ворот с о б с т в е н н у ю куртку и богатырским рывком тряхнул застывшего верзилу!
– Ты где, урод, одёжу спёр?!?!
– хрипло прорычал Завьялов. Закашлялся...
Чтоб я помер маленьким, успел подумать Боря. Помимо кожаной косухи и портков мужик украл его ЛИЦО.
Не веря левому глазу, Завьялов исследовал знакомую до мелочей физиономию. Шрам под бровью - привет из нежной драчливой молодости. Парочка знакомых отметин на скулах и возле уха...
Это лицо Завьялов каждое утро видел в зеркале ванной комнаты. Он чистил ему зубы, сбривал щетину, заклеивал пластырем порезы и ссадины - адреналиновый алкоголик Борис Завьялов вел не скучную жизнь, оставившую множество отметин и прочих замечательных напоминаний.
Сознание Бориса закружилось, завертелось; он рухнул на кошмарного ворюгу, придавив его всем телом к спинке лавочки...
Голова бомжа Завьялова оказалась на плече, утянутом в мягкую теплую кожу, шея неудобно вытянулась. Попадая губами в самое ухо, Борис прохрипел:
– Ты кто такой, урод, а?! Рамсы попутал?!!!
Знакомый незнакомец облапил бомжеское Борино тело обеими ручищами, всхлипнул...
И уткнулся в олений жилетик, как в мамину титьку. Завьялову показалось, что в жилетик он не только капает слезами, но и слегка сморкается.
Чего-то странное твориться, тупо подумал Борис Михайлович. Был бы он в прежнем теле, давно набил бы похитителю и м у щ е с т в а морду и ребра пересчитал. А так... висит на нем и лишь слегка и предварительно примеривается.
Примеривался долго, секунд пятнадцать. Потом неловко отпихнулся, сграбастал корявыми бомжескими пальцами ворот куртки и, дыша в с в о е лицо, прохрипел рефрен:
– Ты кто такой, урод?!
Урод маленько выпрямился. Испытывающе оглядел Борю в оленях и трениках, представился:
– Борис Михайлович Завьялов.
– Это я - Борис Михайлович Завьялов!!!
– бизоном заревел Борис.
– Это я - Завьялов!! Тысяча девятьсот ... года рождения! Проживающий по адресу...
Пока Боря перечислял факты биографии, ворюга личности почти не трепыхался, внимательно выслушивал. Когда Борис свет Михайлович задохнулся от переполнявшего его бомжеское естество возмущения и перешел на сиплый мат, плаксиво скривился и воскликнул:
– Слава Богу, слава Богу, это - ВЫ!! Борис Михайлович, дорогой!!
Проходящая к приемному отделению компания из трех старушек, получила
Картина даже для больничного сквера - занятная. Поскольку за спиной обнимающие парочки, отнюдь не психиатрическая лечебница.
Укоризненно покачивая головами, бабульки прошагали в метре от странных родственников.
– Шеи не посворачивайте, божьи одуваны, - сердечно попросил старушек дедушка-ровесник. Бабушки дружно скроили на минах презрительное настроение, тряхнули пакетиками с бананами, апельсинами и суповыми баночками, и поспешили дальше.
– Отвянь, - сурово попросил Завьялов свое тело.
Тело послушно выпустила Борю из объятий, заботливо одернуло оленей, воротничок олимпийки поправило и радостно заулыбалось.
– Ты кто такой?
– убрав из вопроса обращение, грозно произнес Борис.
– В данный момент это не важно, - просветленно хлопая ресницами ответило тело. И Борю тут же вновь накрыло:
– А что здесь важно?!
– руки сами собой вцепились в куртку, потрясли тело: - Что здесь важно?! Может быть - температура воздуха?! число и время?!
Простодушно и празднично тело отрапортовало: осветило поставленные вопросы в должном порядке.
– Ты издеваешься, урод?
– почти без закипания поинтересовался Завьялов.
– Не понял, - родное искреннее лицо задрало брови вверх.
Борис вздохнул.
– Спрашиваю. В последний раз. Ты кто такой?
– Я не могу ответить на поставленный вопрос, - чистосердечно призналось тело.
– А если в репу?
– задумчиво прищурился "бомжара". Завьялов все еще не мог решить, сможет ли он выбить зубы собственной челюсти? Поставить фингал под собственным глазом. Свернуть набок с в о й многострадальный нос.
– Куда?
– чистосердечно выпучилось завьяловское лицо. Секунду на нем отражалась мыслительная работа.
– Ах, по щеке..., - облегченно завершился умственный процесс.
– Я не могу. Ответить. На поставленный вопрос.
Тело горделиво выпрямилось, скрестило по наполеоновски руки перед грудью и даже выставило ножку.
На мощном правом бицепсе тела Бориса Завьялова удобно устроился, обмотанный левый мизинец. Вчера Завьялов прищемил его болванкой. Сегодня утром погоревал, что ноготь вероятно - слезет, но перелома нет. Обмотал ногтевую фалангу обыкновенной технической изолентой и поехал в сервис.