Циклопы. Тетралогия
Шрифт:
– Ну как же!
– картинно огорчился смершевец.
– Из Вахтанговского театра, Ольга Александровна договорилась... Я специально через пробки ехал.
– Так вы идите! Они сейчас в малом зале репетируют! И Вера Дмитриевна уже два часа как здесь.
Константинович галантно приподнял бейсболку:
– Мерси, мадам, за понимание.
И споро потрусил по разветвленным коридорам очага. "Борис, я руковожу наблюдением, ты - передвижением, иначе заплутаем".
"Налево
Лев Константинович повернул к лестнице, снял с головы бейсболку с длинным козырьком, тихонько выглянул из-за угла.
Возле конторки бабушки-вахтерши уже стоял неприметно серый господин. Интересовался чем-то.
– Дак это из Вахтанговского!
– донесся до слуха уверенный голос охранницы.
– Какие-то костюмы для постановки привезли.
Топтун еще о чем-то спрашивал, бабушка пожимала плечами...
"Уходим, Боря, - скомандовал Лев Константинович.
– В репетиционный зал - нельзя..."
"Я и не собирался вас туда вести, - оборвал Борис.
– Поднимайтесь по лестнице, первый пролет, поворот направо. Дальше - к гримеркам".
Лев Константинович прислушался и выдохнул! От выхода донесся глухой хлопок служебной двери: филер потопал на стоянку, вахтерша бабушка прикинулась перед органами опытным цербером, чего-то убедительно насочиняла.
Длинный полутемный коридор со множеством дверей. Снимая на ходу канареечный халат, Борис толкал одну дверь за другой - повсюду заперто. Дошел почти до выхода к кулисам основного зала, наткнулся на незапертую.
На легкий скрип дверных петель повернулась щедро накрашенная актриса-любительница. Девушка сидела перед зеркалом, торопливо шлепала на щеки грим - вишневые румяна. Судя по надетым на ноги лаптям и юбки из холстины, давали что-то из крестьянской жизни.
– Вам кого?
– не отвлекаясь от процесса, произнесла "пейзанка".
– Добрый день, барышня, - галантерейно приосанился Лев Константиныч.
– Простите за вторжение.
– Вам - кого?
– с нажимом повторила девушка.
– Я старый друг Ольги Александровны. Хочу ей сделать сюрприз. Вы мне не поможете?
Упоминание лелиного имени мгновенно изменило атмосферу: с невнимательно небрежной, на полную гостеприимства. Барышня-крестьянка отложила баночку с румянами, садиться предложила.
– Видите ли, сударыня, - доверчиво, по-стариковски, глядя на "пейзанку", велеречиво объяснялся генерал, - я хочу сделать Ольге Александровне сюрприз. Вы не могли бы, милая, отнести Оленьке записочку... Ничего не говоря обо мне, это сюрприз! Я хочу быть для нее приятной неожиданностью...
В результате хитрых объяснений, генерал заполучил бумажку, нацарапал на ней несколько строк:
"Уважаемая
Я близкий друг Вашего внука. Нам необходимо встретиться и поговорить.
Жду Вас в гримерке. Прошу не показывать волнения.
Мобильный телефон и сумочку, пожалуйста, оставьте в репетиционном зале.
За Вами наблюдают".
Лев Константинович вчетверо сложил бумажку, протягивая ее девушке, смущенно улыбнулся:
– Здесь личное, сударыня. Рассчитываю на вашу скромность.
Молоденькая девчонка покраснела даже под белилами-румянами, цапнула записку и не удержалась от укола:
– Могли бы и не предупреждать..., - повела плечом: - Я не читаю чужих писем...
– Я полон восхищения, мадмуазель!
Понукаемый генералом взгляд постоянно тянулся к зеркалам гримерки. Лев Константинович ходил по узкому проходу между креслиц, бдительно прижмуривался: не хотел встречать кумира с разбалансированной зеркалами психикой! Кружил, сновал, но всюду - натыкался. Блестящие под лампами поверхности подхватывали и многократно множили его фигуру из любого положения! Манили поглядеться!
Завьялов сжалился:
"Да ладно, Лев Константиныч, охорашивайся. Я как бы - отвернусь".
"Спасибо, друг Борис!" - генерал тут же приник к зеркалу.
Завянь не видел, но почувствовал - приглаживает брови. Остатки прежней роскоши на черепушке грамотно распределяет.
"Порядок, Боря, генерал Потапов - в форме".
"Ты, генерал Потапов, учти - Леля курильщиков не любит. Мой дед иногда трубочку покуривал. Но только - на балконе".
Борис уже не знал, что лучше: отвлекать взволнованного почитателя пустыми разговорами и тем дробить сознание, или заткнуться, спрятаться и дать восстановиться целостному интеллекту. В дороге до Москвы они уже обговорили все детали, Лев Константиныч матерый трезвомыслящий разведчик... Еще недавно был. Всех топтунов засек с профессиональной четкостью. Бабушкам и девушкам извилины заплел...
Волнение вмешалось в планы с оглушительностью канонады! Завьялову уже казалось, что еще чуть-чуть и разнервничавшийся Лев оглохнет к внутреннему голосу (личного) рассудка и затокует, как распустивший хвост глухарь!
В подобной обстановке лучший метод - оплеуха. Пощечина, точнее выражаясь.
"Лев Константинович, а за своими женами - ты так же ухаживал?"
"В смысле - как?" - затормозил нервную пробежку между кресел генерал.
"В смысле - с помешенным рассудком".
"А я что... уже?"
"Уже отъехал, дядя Лева. Уже - в соплях".
"Да я тебя... ЩЕНОК!!"
"Во. Узнаю дружище генерала..."