Цинна
Шрифт:
От замыслов своих готов был отказаться
И, прежде чем разить, испытывал душой
Упреки совести, раскаянье порой.
Максим
Он слишком честен был для этих угрызений
И не подозревал возможности сомнений;
Тирану гибели хотел он тем сильней,
Чем, больше милостей дарил ему злодей.
А так как Брут тебе - пример для подражанья,
Ты должен, как и он, не ведать колебанья.
Зачем же Августу ты начал возражать
И
Ведь этим ты лишил его освобожденья.
И Брут от Цезаря принять мог отреченье,
Но риску б он не стал свободу подвергать,
Когда любовь иль месть ей могут помешать.
Пусть дружеством тебя тиран не обольщает
И тем, что власть свою с тобой делить желает;
Ты должен слушать Рим, внимать его мольбам:
"О, Цинна, возврати то, что ты отнял сам.
И если предпочел ты жить своей любовью,
Не забывай, что я доныне залит кровью".
Цинна
Не упрекай, Максим, несчастного ты в том,
Что к светлой цели он идет не тем" путем.
Свою ошибку я пред гражданами знаю!
И то, что взял у них, вернуть им обещаю.
Прости душе моей волненье чувств былых
Спокойно не могу я видеть гибель их.
Пока с Эмилией я ожидаю встречи,
Дай мне печальным быть, забудь про эти речи,
Ты мною огорчен, но дай мне одному
Побыть, покорствуя раздумью своему.
Максим
Ты дать себе отчет хотел бы, без сомненья,
И в доброте врага, и в собственном смущенье.
Беседе любящих быть тайной надлежит.
Прощай! Я ухожу, как скромность мне велит.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Цинна
Цинна
Дай имя лучшее той мысли благородной,
Что добродетелью мне внушена природной;
Она преградою поставить хочет честь
Неблагодарности, давно таящей месть.
Ты мог бы эту мысль звать слабостью моею
Перед возлюбленной душою я слабею,
И то я чувство чту, что должен погубить.
А победив его, могу ли счастлив быть?
В противоречиях таких я погибаю:
Что выбрать наконец, куда идти - не знаю.
Как тягостно душе в сомнениях блуждать!
И плод, который мне так хочется сорвать,
Любви блаженный день, и мести завершенье,
И честь - для родины добыть освобожденье,
Не в состоянии привлечь рассудок мой,
Коль куплены они предательства ценой,
Коль на властителя я направляю мщенье,
Который, знаю, полн ко мне благоговенья,
Чьим словом, добротой обласкан я вполне,
Кто в царственных делах внимает только мне.
О
Нет, лучше длись вовек ты, злое рабство Рима,
Надежда, погибай, оставь меня, любовь,
Коль в низости своей готов пролить я кровь!
Он предложил мне то, чего я сам желаю,
Я ж кровью Цезаря блаженство покупаю.
Чтоб взять его дары, зачем мне убивать,
Зачем брать силой то, что сам он хочет дать?
Но я в руках у вас - о клятва страшной мести,
О гнев Эмилии, отец и голос чести!
Душа моя, рука - во власти все у вас;
Мной только вы одни владеете сейчас,
Вы направляете души моей стремленья,
Лишь ты, Эмилия, дать Августу прощенье
Могла бы - жизнь и смерть его в моих руках,
А ты мной властвуешь в желаньях и мечтах.
О боги, сделали ее вы столь прекрасной,
Пусть не останется мольба моя напрасной.
И так как мне своей неволи не избыть,
Пусть благосклонною она захочет быть!
Но вот она! Ко мне пускай не будет строгой.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Эмилия, Цинна, Фульвия
Эмилия
Терзалась, Цинна, я напрасною тревогой.
По-прежнему тебе верны твои друзья,
И за тебя просить уже не стала я.
Ведь Август Ливии при мне о всем поведал,
И к жизни вновь меня вернула их беседа.
Цинна
И отказалась ты? Дар, что он мне вручил,
Ужели отклонить тебе достало сил?
Эмилия
Но все в твоих руках.
Цинна
Твое важнее мненье.
Эмилия
Всегда верна себе, не изменю решенья,
Меня тебе вручить - не значит ничего.
Дар этот мог бы ты иметь и без того.
Цинна
А все же ты, когlа б... Как выразить, не знаю.
Эмилия
Чего ж боишься ты?
Цинна
Смущенно я вздыхаю.
Когда бы поняли друг друга мы вполне,
То это объяснять не нужно было б мне.
Боюсь, что для тебя уже не стану милым.
Мне страшно говорить, молчать же нету силы.
Эмилия
Мне слушать нелегко.
Цинна
Обоим трудно нам
И гнев твой на себя я навлекаю сам.
Эмилия, люблю тебя, клянусь богами,
Лишь ты одна зажгла во мне такое пламя,
А страсть, которою горю я все сильней,
Достойна и меня, и гордости твоей.
Но если получу твою я руку скоро,
То тяжкой лишь ценой блаженства и позора,
Ведь Август был так добр...
Эмилия
Довольно! Ясно мне,
Что ты колеблешься, раскаялся вполне,