Цирк уродцев
Шрифт:
– Ладно, едем, – смущенно улыбнулся я: – Ты готов?
– Нет, – Лоренц с трудом выпутал гребень из наиболее страшно спутанного пучка волос.
– Давай резче, Рапунцель! – раздраженно бросил я. Святые небеса! Он же сейчас часа два этот мусор вычёсывать будет…
Завтрак что ли пока приготовить? Тогда купленный хлеб можно оставить на обед и нигде не останавливаться.
Оставленный на ночь костёр едва тлел, но мне удалось его реанимировать. Жаль, картофеля у Инги нет. Я вытащил небольшой пучок репки из ближайшего тюка и отправил в костёр. Думаю,
– … Какое изысканное блюдо, – сказала Инга, ковыряя палкой обугленный комочек.
– Я не голоден, – Лоренц даже не попытался казаться вежливым. В виду сформировавшегося на базе постоянного ношения длинных волос профессионализма, с расчесыванием он справился всего за три четверти часа.
– Согласен, это не самое лучшее, что мне доводилось пробовать, – сказал я. Снаружи репа обуглилась, внутри осталась сырой: – Но есть можно.
– У нас же есть хлеб, который мы купили вчера, – мистик беспардонно заглянул в мешок с провизией.
– Это наш обед, чтобы не останавливаться.
Инга героически сгрызла половину репки, и теперь маялась, как бы незаметно избавиться от второй.
– А вода есть? – тоскливо поинтересовался мистик.
– Вон, из ручья попей, – махнул рукой я.
– Вы чокнулись?! Сырую?!
Лоренц запустил руку в мешок и с торжествующим "О!" вытащил маленькую тыквенную бутылочку.
– Она одна, на всех и на весь день! – гаркнул я, но мистик, нагло глядя на меня, откупорил её и сделал несколько больших глотков.
– Мне оставь, – не выдержала Инга и, воспользовавшись случаем, украдкой кинула остаток репки в костёр. Лоренц отдал ей бутылочку, воды в которой было уже на донышке.
Я скрипнул зубами. Вот поэтому я и люблю путешествовать в одиночку.
– Всё, едем! Итак уйму времени потеряли, – я малодушно задвинул обугленную репу в костёр: – Лоренц, раскидай и затопчи угли.
– Почему я должен это делать?
– Потому что мне босиком это делать совсем не комильфо.
– А у меня ботинки охотничьи! Мне их жалко, – Лоренц многозначительно взглянул на торговку. Та фыркнула и недовольно подошла к костру.
Угли брызнули во все стороны. Лоренц заорал, торопливо смахивая искры с мантии. Я поморщился, мне попало по руке и боку.
– Инга, "раскидать угли" не значит "кидать их в Лоренца". Ну или, хотя бы, целься точней, – я презрительно сплюнул. Цирк уродцев, блин.
°°°
Лошадка с непривычки попыталась рвануть с места, и повозка дёрнулась. Лоренц, минутой ранее так красиво и аристократично сидевший на тюке, с криком полетел на дно повозки. Лукас, едва успев присесть на облучок, сдавленно выругался. Двухдневная щетина в дополнение к выбитому зубу, обнажённому торсу и босым ногам, придавала ему совсем уж бандитский вид. У мистика, по крайней мере, аккуратная бородка.
Инге хотелось есть. Повар Лукас был, мягко говоря, не очень, да и вообще, Инга была ярой противницей подобного надругательства над овощами, которые можно есть и сырыми.
Когда солнце начало клониться к западу, решили перекусить.
– Дели, – Лукас передал Инге хлеб, а сам откупорил тыквенную бутылочку и сделал небольшой глоток.
– Поделить его на три равные половинки? – уточнила торговка, положив вожжи на колени.
– Инга, если ты можешь сделать из одного куска хлеба три половинки, то в походе тебе цены нет, – хохотнул Лукас, отхлёбывая ещё и передавая ей бутылочку.
– А на сколько ещё половин ты умеешь делить? – издевательски поинтересовался мистик. Инга цокнула языком и закатила глаза. "Ишь ты, к словам-то как цепляются…"
Торговка откусила кусок от своей "половинки", отпила часть оставшейся воды и отдала бутылку мистику – ему предоставили пить последним, так как сутра он поделил воду, скажем так, не совсем честно. Он вытер горлышко рукавом и тоже сделал пару глотков. Конечно, вода из бутылки – это гораздо лучше, чем сырая вода из грязных природных водоёмов… А сообщать мистику, что набрала её из отвергнутого им ручья, Инга не собиралась.
***
Что за странное ощущение? Смутное, неосознанное. Даже не чувство опасности, а… как будто парит перед грозой, и ты до последнего сомневаешься, парит ли, или просто жаркий полдень… пока гром вдалеке не загрохочет.
Тем не менее, никаких объективных причин для беспокойства я не находил. Ни "дорожек" – энергетических следов, ни каких-либо других признаков, да и лошади вели себя спокойно, а значит всякую демоническую заразу можно исключить…
Дорога проходила по склону холма. Слева её ограничивал крутой подъём, а справа – овраг. Впрочем, на дороге вполне разъезжались две повозки. Левый склон был каменистым. Наверное, здесь иногда бывают осыпи. Хотя, вот кустарники какие-то торчат…
Ладно. Наверное, мне показалось.
– Эй, – резко обернулась Инга, скользнув рукой по своему затылку. Я вопросительно посмотрел на неё, она фыркнула и отвернулась. Мы с Лукасом переглянулись. Женщины… Поди из пойми…
– Ты что, дурак? – повернулся, передёрнув плечами, Лукас минуту спустя. И натолкнувшись на мой непонимающий взгляд, сказал: – А глаза-то какие невинные…
И как это понимать?
– Слушай, ну это уж слишком! – закрыв рукой макушку, рявкнул инспектор. Я возмущенно вскинул голову и хотел уже высказать этим сумасшедшим, как слева что-то звонко щелкнуло и мягко приземлилось на тюк, отскочило мне на колени и по ним скатилось на дощатое дно повозки.
Камушек. Маленький серый камушек. Точь-в-точь как на склоне.
… Гром грянул…
Мы втроём склонились над камушком, не в силах пошевелиться, словно кто-то невидимый сказал "замри". Шорох осыпающихся по склону камней теперь слышался почти отчётливо.
"Отомри".
– Ну что застыли?! – я очнулся первым: – Валим отсюда!!!
Инга резко хлестнула лошадь. Та, впрочем, начала движение заранее, ещё на звук хозяйского голоса.
Шуршание осыпи слышалось все ближе и отчётливей. Камушки застучали по повозке словно град. Позади, судя по звуку, они уже засыпАли дорогу.