Цитадель
Шрифт:
– Мы едем отдыхать, дружище. Это будет первый наш отдых за много лет. Как же я попаду в Лондон?
– Тогда оставьте мне свой адрес. Он, наверное, захочет вам написать.
Эндрью нерешительно взглянул на Кристин. Они сговорились скрыть от всех, куда едут, чтобы избавюь себя от всяких тревог, переписки и встреч со знакомыми. Но все-таки он сообщил Воону адрес.
Потом они поспешили на станцию, окунулись в толпу, ожидавшую их там. Им жали руки, окликали, похлопывали по спине, обнимали и, наконец, когда поезд
– О боже!
– промолвил Эндрью, разминая онемевшие пальцы.-Это была последняя капля!
Однако глаза у него блестели, и через минуту он добавил:
– Но я бы ни на что не променял этой минуты, Крис.
Как люди добры к нам! И подумать только, что еще месяц тому назад половина города жаждала моей крови!
Да, нельзя не признать, что жизнь - чертовски странная штука!
– Он весело посмотрел на сидевшую рядом с ним Кристин.- Итак, миссис Мэнсон, хоть вы сейчас уже старая женщина, а все же начинается ваш второй медовый месяц.
Они приехали в Саусгемптон к вечеру того же дня, заняли каюту на пароходе, перевозившем через Ламапш.
На следующее утро они увидели восход солнца за СенМало, а часом позже Бретань приняла их.
Наливалась пшеница, вишневые деревья стояли, осыпанные плодами, по цветущим лугам бродили козы. Это Кристин пришла идея ехать в Бретань, познакомиться с настоящей Францией - не с ее картинными галереями и дворцами, не с историческими развалинами и памятниками, не со всем тем, что настойчиво рекомендовали осмотреть путеводители для туристов.
Они приехали в Валь-Андрэ. В маленькую гостиницу, где они поселились, доходил и шум морского прибоя и благоухание лугов. В спальне у них пол был из некрашеных досок, по утрам им подавали дымящийся кофе в больших синих фаянсовых чашках. Они целые дни проводили в блаженном бездельи.
– О господи!-твердил Эндрью все время.-Не чудесно ли это? Никогда, никогда, никогда я ке захочу больше и взглянуть на какую-нибудь пневмонию.
Они-пили сидр, лакомились креветками, лангустами, пирожками и вишнями. По вечерам Эндрью играл в бильярд с хозяином на старинном восьмиугольном столе.
Все было "прелестно, изумительно, чудесно" - эти определения принадлежали Эндрью - "все, кроме папирос" - добавлял он. Так прошел целый месяц блаженства. А затем Эндрью уже чаще и с постоянным беспокойством начал вертеть в руках нераспечатанное письмо, испачканное вишневым соком и шоколадом, пролежавшее в кармане его пиджака две недели.
– Ну, что же,- поощрила его, наконец, Кристин однажды утром.- Мы слово сдержали, а теперь ты можешь его распечатать.
Он старательно взрезал конверт и, лежа на солнце лицом кверху, прочел письмо. Затем медленно сел, перечел его опять. И молча передал Кристин.
Письмо было от профессора Челлиса. Он
Прочтя это, Кристин радостно посмотрела на мужа:
– Ну, не говорила ли я тебе, что место для тебя всегда найдется.
– Она улыбнулась.
– И такое прекрасное!
Эндрью быстро, нервно швырял камушки в стоявшую на берегу плетенку для ловли омаров.
– Клиническая работа,-размышлял oil вслух.-Что ж, это естественно: они знают, что я клиницист.
Улыбка Кристин стала шире.
_ Но ты, конечно, не забыл нашего уговора; минимум почтора месяца мы остаемся здесь, бездельничаем и не двигаемся с места. Ты ведь lie согласишься ради этого
прервать наш отдых?
– Нет, нет.- Он посмотрел на часы.- Мы свои отдых доведем до конца, но во всяком случае,- он вскочил и весело поднял на ноги Кристин,- это нам не мешает сбегать сейчас па телеграф. И интересно... интересно, найдется ли там расписание поездов.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
I
Комитет по изучению патологии труда в угольных и металлорудных копях, обычно называемый сокращенно К. П. Т., помещался в большом, внушительном на вид здании из серого камня на набережной, недалеко от Вестминстерских садов, откуда было удобное сообщение с министерством торговли и департаментом горной промышленности, которые то забывали о существовании комитета, то начинали яростно спорить, в чьем ведении надлежит состоять комитету.
Четырнадцатого августа, в светлое, солнечное утро, Эндрью, пышущий здоровьем, полный огромного воодушевления, взлетел по лестнице этого дома с выражением человека, который собирается завоевать Лондон.
– Я новый врач комитета,- представился он курьеру в форме.
– Да, да, знаю,- сказал курьер отеческим тоном.- Отсюда Эндрью заключил, что его, очевидно, уже ожидали.- Вам надо будет пройти к нашему мистеру Джиллу.
Джонс! Проводи нашего нового доктора наверх в кабинет мистера Джилла.
Лифт медленно поднимался вверх, мимо коридоров, облицованных зеленым кафелем, многочисленных площадок, на которых мелькала все та же форма служащих министерства. Затем Эндрью ввели в просторную, залитую солнцем комнату, и не успел он опомниться, как ему уже жал руку мистер Джилл, который встал из-за письменного стола и отложил в сторону "Тайме", чтобы поздороваться с ним.
– Я немного опоздал,- с живостью сказал Эндрью.- Прошу прощения. Мы только вчера приехали из Франции. Но я хоть сейчас готов приступить к работе.