Цивилизация людоедов. Британские истоки Гитлера и Чубайса
Шрифт:
Таким образом, Дефо своим творчеством проявил один из ключевых элементов английской стратегии – насаждение исподволь, не только через интеллектуальные концепции, но и через художественные образы и культурные стандарты заведомо ложных концепций и методологических подходов, подрывающих конкурентоспособность других стран.
Классическим проявлением интеллектуальной, методологической глобальной диверсии, направленной на дезорганизацию всей развитой части мира (чтоб гарантированно не смогла конкурировать с Англией!) в экономической политике после «Робинзона Крузо» Дефо стало появление и всемерное распространение теории Адама Смита. Из его построений также отнюдь не прямо, но совершенно однозначно следует пагубность любого протекционизма как такового, что гарантирует
Стоит напомнить, что сам Адам Смит начал свою научную карьеру с оставшихся практически невостребованными рассуждений на моральные темы, затем сменившихся столь же неудачными попытками астрономических рассуждений. В конечном итоге он сумел стать тенью Ньютона на земле, в экономике лишь после того, как не смог стать его тенью в небе. Сделавший его знаменитым и сохранившийся в обиходе до наших дней образ «невидимая рука» первоначально не имел ни малейшего отношения к рынку и описывал воздействие гравитации, удерживающей планеты на своих орбитах.
Безусловно, теория Адама Смита отражает определенный уровень развития не только человеческой мысли, но и английской экономики: когда она развилась настолько, что перестала бояться внешней конкуренции, инструментом укрепления её мощи вполне закономерно стало фритредерство. Но эта политика пропагандировалась не столько потому, что она была выгодна Англии, сколько из-за заведомой невозможности успешно повторить её для её конкурентов (в условиях, повторюсь, экономического и технологического доминирования Англии).
Протекционизм же, обеспечивший английское возвышение, как инструмент развития своей экономики общедоступен, может стать ресурсом для конкурентов, – и потому никоим образом и никогда не пропагандировался англичанами (особенно в те периоды, когда они сами его активно применяли, – во время пребывания в Европейском сообществе, а затем союзе, по отношению к неевропейской продукции).
Это же касается и системного замалчивания иных ключевых механизмов достижения Англией экономического успеха (от реального устройства Банка Англии – с как минимум значимой долей в его капитале короля – и организованного Ньютоном систематического демпинга на рынке высококачественной серебряной монеты до послевоенной национализации базовых отраслей экономики в целях снижения общественных издержек и стимулирования, таким образом, производства добавленной стоимости).
Навязывание конкурентам пагубных для них представлений особенно хорошо проявилось в деятельности формально американского, но обучившегося в Англии экономиста Чарльза Остина Бирда, в 1913 году [65] , в преддверии «не календарного – настоящего XX века» назвавшего «Федералист» – сборник статей, заложившей основы не только американской государственности, но и разумной хозяйственной политики, обеспечившей экономическое могущество США, – подложным документом, состряпанным в угоду корыстным интересам промышленников.
65
Напомним, что именно в этом году, помимо окончательного создания Федеральной Резервной Системы, в США были приняты XVI и XVII поправки в Конституцию, введшие соответственно подоходный налог (в преддверии войны – по английской средневековой традиции) и прямые выборы членов Сената (первоначально избиравшихся парламентами штатов).
Последнее существенно изменило политическую систему США, ослабив аристократическую, элитарную компоненту (равно как и влияние штатов) и лишив верхнюю палату парламента её исходного предназначения – противодействовать представлением региональных интересов и элитных социальных групп перерождению демократии в охлократию из-за манипулирования настроениями народных масс. Соответственно, прямые выборы сенаторов усилили власть политических структур, влиявших на рядовых избирателей и подсчет их голосов, а также федеральные власти.
Это существенное ослабление американской демократии (формально выглядевшее, напротив, её усилением, расширением властных полномочий народных масс в их противостоянии аристократии) – результат длительных усилий демократической партии, представлявшей уже тогда на политической арене США интересы английского финансового капитала (хотя, разумеется, не исключительно их). Повышение политического значения манипулирования настроениями масс расширяет возможности финансовых спекулянтов.
Таким образом, 1913 год выглядит совокупностью целого ряда достижений финансового спекулятивного капитала, годом его всемирного наступления, увенчавшегося развязыванием Первой мировой войны.
Конечно, год создания Федеральной Резервной системы подразумевал активное и всестороннее наступление финансовых спекулянтов на промышленный капитал, однако в самой Англии апологетика финансовых спекулянтов в духе Бирда никогда не получала серьезного звучания.
Тщательный анализ экономических факторов американской истории, весьма убедительно проведенный Бирдом (в начале эры Рузвельта, в 1933 году, он даже стал президентом Американской экономической ассоциации), был нацелен не просто на компрометацию американского реального сектора (в то время энергично выдавливающего английскую промышленность с рынков, которые она привыкла считать своими) в интересах финансовых спекулянтов и, по умолчанию, защищавшейся английской промышленности, но и на кардинальную смену стратегии США.
Дело в том, что Соединенные Штаты Америки являются одной из двух совершенно уникальных экономик мира (вторая – Россия), способных гармонично, целостно и эффективно развиваться за счет преимущественно собственных ресурсов. Они обладают практически всеми необходимыми для экономического и социального прогресса факторами прямо на своей территории, поэтому изоляционизм как стратегия развития имеет в США, в отличие от всего остального мира (кроме опять-таки России), реальные хозяйственные основы.
Однако он же делает США стратегически независимым от всего остального мира, в том числе Англии, что для последней является совершенно нетерпимым. Колоссальные и глубинные рычаги влияния на бывшую колонию (финансовый сектор США создавался в основном английским капиталом, а демократическая партия и до сих пор является коллективным британским агентом) позволили английской элите добиться изменения вектора американского развития на оголтелый экспансионизм, в процессе осуществления которого США объективно зависели от Англии (пусть даже на начальном этапе и в негативной форме – как от объекта, который эффективнее всего грабить на этапе распада его колониальной империи).
Непосредственным инструментом переориентации с собственного гармоничного развития на экспансионизм стало создание и форсированное развитие ВПК. Естественное в условиях Второй мировой, оно было подстегнуто осознанием его экономической роли, причём как инструмента не только стимулирования внутреннего спроса (в духе Кейнса) и технологического прогресса, но и непосредственного, при помощи угроз и прямых агрессий взламывания рынков ресурсов и сбыта по всему миру.
В овладении этой стратегией американскими элитами колоссальную, если вовсе не ключевую роль сыграл именно Бирд, своими трудами неустанно убеждавший американскую элиту (причём на выверенно подобранных частных исторических примерах), что военная экспансия является не только более быстрым, но и в целом лучшим способом обеспечения экономического процветания, чем сбалансированное развитие на основе своих ресурсов.
Тем самым он внес весомый вклад не только в неуклонное продвижение США к их нынешнему тупиковому положению, но и к созданию и поддержанию их постоянной потребности (пусть, повторюсь, порой даже и негативной) в Англии, в целом обеспечивающей той сохранение значимой части её международного влияния, а значит – и прибылей.
Стратегия навязывания конкурентам заведомо ложного, обманного знания не могла не оказать глубокого преобразующего влияния и на сами английские элиты. Ведь в сфере общественных взаимодействий неумолимо реализуется аналог третьего закона Ньютона: влияя на других, вы неизменно влияете и на себя, формируя других, вы формируете и себя, – и сами неизбежно поверите в то, истинность чего вы внушаете другим.