Цивилизация статуса (сборник)
Шрифт:
Элиаминг от невероятного напряжения потерял сознание. Он заплатил страшную цену за наше спасение, и мы никогда этого не забудем!
Всю ночь мы пировали, до отвала наедаясь медвежьим мясом и салом и стараясь набраться сил. Мы пели наши старые песни, которые передаются у нас из поколения в поколение с начала времен. Запевала Мариска. У нее голосок звенит, как вода в ручейке. А потом все попросили меня снова рассказать, как был убит этот медведь. Таков наш обычай.
Я сперва для порядка отнекивался и, надо сказать, не так уж притворялся — мне тяжело было об этом вспоминать. Но в конце концов я неохотно поднялся, и Грандинанг обвязал
В ту ночь Ланея легла со мной — впервые за много ночей, — а потом положила мою голову к себе на колени, стала пальцами нежно разглаживать морщины на моем лице, причесывать мне волосы и сказала, что всегда будет любить меня.
Мне казалось, я грежу, так хорошо было той ночью. А утром мы снова двинулись в поход, тяжело нагруженные медвежатиной, и Ланея вновь стала холодна и неприступна. Казалось, она уже сожалеет о том, что проявила слабость, как-то продемонстрировав мне свою любовь.
Пришлось потерять целый день. Грандинанг вывихнул лодыжку, а нести и его, и медвежатину мы не могли. Грандинанг проявил исключительную глупость! Но шут он, безусловно, очень хороший. Может развеселить любого, а это нам в сложившихся обстоятельствах совершенно необходимо.
Я рад неожиданной передышке, ибо мысли и воспоминания теснятся у меня в голове, не давая покоя; и мне не терпится понять причины многих вещей и явлений.
Я инопланетянин, человек, явившийся сюда с планеты Земля. Это, по крайней мере, я знаю совершенно точно, всегда знал и всегда буду помнить, что бы ни происходило.
Прибыв на эту планету, я долгое время прожил здесь в отрыве от родной мне среды и воспринял нравы и обычаи здешнего народа, вполне цивилизованного и в чем-то весьма похожего на землян. Калдорианцы жили исключительно мирной жизнью, занимаясь главным образом любовью и различными искусствами.
Ходили, правда, всякие разговоры о загадочной опасности, грозившей этому миру, однако опасность эта так и не проявилась. А что, если я ее просто не заметил?
С тех пор все вокруг переменилось, и вместе со всеми переменился и я. Потом был какой-то Праздник… А потом мы всем кланом двинулись в далекий поход к неведомой мне цели и вели жизнь совершеннейших дикарей, что почему-то тоже казалось мне совершенно естественным, как и вся моя предшествующая жизнь здесь.
Где же искать объяснения всем этим событиям? Почему мы повернулись к цивилизации спиной?
Пока что я не нахожу ответов на эти вопросы. Меня успокаивает лишь память о том, что происходило раньше. По-моему, я единственный, кто еще это помнит.
Возможно, именно поэтому я и выполняю функции летописца.
Невозможно описать все бесконечные ссоры и столкновения, которые у нас случались. Но о последней, случившейся между Ланеей и мной, я рассказать должен.
Наступили сумерки — для нас это мгновения полного покоя. Животы наконец набиты, а потому настроение у всех прекрасное. Это лучшее время суток. Протянув руку, я коснулся руки Ланеи, но она резко ее отдернула и отодвинулась. Я никогда не видел у нее такого злобного лица. (Позже я догадался, что она наблюдала за Вольфингом и Блессе, которые занимались любовью, и мое прикосновение взбесило ее, потому что, вернувшись к реальности, она испытала бешеную вспышку ревности.)
— Никогда больше не прикасайся ко мне! — заявила она.
— Ты же моя жена! — возразил я рассудительно и спокойно. — И я, разумеется, могу тебя трогать, когда захочу.
— Нет! — крикнула она. — Никогда, никогда больше я не буду твоей женой!
— Чем же я тебе не угодил?
Ее издевательский тон был просто неописуем:
— Ты еще спрашиваешь? Да просто не перечислить! Но самое главное — ты всего лишь жалкий летописец, а я родилась, чтобы стать женой воина!
— У меня тоже вполне уважаемая профессия, — заметил я. — И я свое дело знаю хорошо. Все мною довольны.
— Кроме меня! И спать с тобой я больше не стану!
— Ночи становятся холоднее, ты просто замерзнешь, — сказал я.
— Сам ты замерзнешь! А я буду спать с Вольфингом!
— У него уже есть жена.
— Ну и что? Значит, будет две!
Я огляделся. Остальные прислушивались к нашему разговору, выжидая, что будет дальше. Вольфинг самодовольно ухмылялся. Блессе, его жена, вздрогнула, но ничего не сказала. (Она маленькая, вечно какая-то испуганная, и Вольфинг владеет ею безраздельно.)
Я посмотрел на Дерниха. Он сидел на камне, накинув на плечи медвежью шкуру, с отчужденным и совершенно непроницаемым лицом. Я спросил, что он думает о поведении Ланеи, и он ответил:
— Мне нет дела до того, что происходит между тобой и твоей женой, пока я сам не захочу эту женщину, а я ее не хочу.
— С ней, похоже, куда больше хлопот, чем она того заслуживает, — заметил Вольфинг. — Но я возьму ее в жены, раз уж она сама так хочет.
— Ну что, дорогой мой? — обернулась ко мне Ланея. — Видишь, как все повернулось? Можешь продолжать царапать в своей тетрадочке! Ты только на это и годен! И мои слова тоже запиши. Может, они помогут тебе ночью согреться!
Она поднялась, намереваясь уйти и держа в одной руке узелок с вещами. Но я схватил ее за лодыжку. Она пнула меня свободной ногой в плечо, и все заржали.
Я вскочил и со всего размаху влепил ей пощечину. Она отлетела на пару шагов назад, завизжала от ярости и, схватив копье, бросилась на меня.
Я ловко увернулся и пинком сбил ее с ног. Она тяжело грохнулась на землю, и я придавил ее сверху, плохо соображая и не слыша, что со всех сторон раздаются смешки и гнусные шуточки. Я снова дал ей оплеуху, но тут она так провела своими когтями мне по лицу, намереваясь выцарапать глаза, что ярость ослепила меня, и я, зарычав, стал наносить удары куда придется — по лицу, по телу… Она сперва пыталась сопротивляться, но остановиться я уже не мог — она жестоко оскорбила меня при всех, и я рассвирепел не на шутку.
Не знаю, долго ли я лупил ее, но через некоторое время понял, что она не оказывает больше никакого сопротивления, а голова ее бессильно мотается из стороны в сторону. Я перестал ее бить и плеснул ей в лицо воды. Когда же она открыла глаза и узнала меня, я ее изнасиловал.
С тех пор наши отношения существенно улучшились. Возможно, Ланея меня и не любит, но ведет себя очень осторожно и старается меня не сердить. Она спит со мной, когда я этого хочу, и держит рот на замке.
Мне кажется, ее стоило бы еще раза два поколотить, чтобы как следует поняла, кто ее настоящий муж и хозяин. Она понимает, что у меня на уме, и стремится ни в коем случае не давать мне ни малейшего повода для гнева.