Цивилизация статуса

Шекли Роберт

– Добрый день, сэр. Так вы состоите на службе у правительства?

– Совершенно верно.

– У какого правительства – штата или федерального?

– У обоих.

– Давно?

– Около восемнадцати лет.

– Ясно. А не могли бы вы сказать, в чем конкретно заключаются ваши обязанности?

– Пожалуйста. Я – Шеф Секретной Полиции.

– Вы... Понимаю, сэр, это очень интересно. Я...

– Не тянитесь к иглолучевику, экс-гражданин Баррент. Заверяю вас, он не будет действовать в защитном поле вокруг этого дома. А попытка вытащить его лишь причинит вам

вред.

– Каким образом?

– У меня есть свои средства охраны.

– Как вы узнали мое имя?

– Я знал все, как только ваша нога коснулась поверхности Земли. Мы еще кое на что способны. Впрочем, войдемте-ка лучше в дом и побеседуем.

– Я бы предпочел воздержаться от беседы.

– Боюсь, что это необходимо. Входите, Баррент, я не кусаюсь.

– Я арестован?

– Конечно, нет. Мы просто немного потолкуем. Сюда, сэр, сюда. Устраивайтесь поудобнее.

Глава 28

Дравивиан провел его в просторную комнату, обшитую панелями орехового дерева. Массивная черная мебель, покрытая искусной резьбой, поблескивала лаком. Высокий прямой стол производил впечатление антикварной вещи. Одну стену закрывал тяжелый выцветший гобелен с изображением средневековой охоты.

– Вам нравится? – спросил Дравивиан. – Все здесь сделано руками членов моей семьи. Гобелен вышила жена, скопировав его с оригинала в музее «Метрополитен». Мебель смастерили два моих сына. Они хотели что-нибудь старинное и в испанском стиле, но более удобное; отсюда некоторая модификация линий. Мой собственный вклад увидеть нельзя: я специализируюсь на музыке периода барокко.

– В свободное от работы в полиции время? – спросил Баррент.

– Именно. – Дравивиан отвернулся от Баррента и задумчиво посмотрел на гобелен. – Мы еще вернемся к вопросу о полиции. Скажите сперва, что вы думаете о комнате?

– Она очень красива, – произнес Баррент.

– И?..

– Ну... я не судья...

– Вы должны быть судьей, – подчеркнул Дравивиан.– В этой комнате – вся цивилизация Земли в миниатюре. Скажите прямо, что вы о ней думаете?

– Она кажется безжизненной, – проговорил Баррент.

Дравивиан улыбнулся.

– Вы выбрали удачное слово. Пожалуй, еще точнее – замкнутая на себя. А ведь это комната людей высокого статуса. Сколько творческих усилий было затрачено на артистичное улучшение древних стилей! Моя семья воссоздала кусочек испанского прошлого, как другие воссоздают кусочки истории майя или Океании. И все же налицо пустота. Наши автоматические заводы производят одни и те же продукты. Так как товары у всех одинаковы, нам приходится изменять их, улучшать, украшать и такими способами выражать себя. Вот что происходит на Земле, Баррент. Наша энергия и способности уходят на никчемные цели; личность замкнулась в себе. Мы воссоздаем старинную мебель, хлопочем о ранге и статусе, а тем временем нас тщетно ждут неисследованные планеты. Мы давно кончили развиваться. Стабильность принесла застой, и мы ему подчинились. Мы социализированы настолько, что личности не осталось никаких способов самовыражения,

она может только замкнуться в себе или тратить энергию на самые ничтожные цели. Полагаю, вы в свое время навидались этого на Земле?

– Я-то да. Но ни за что бы не поверил, что услышу такие слова от Шефа Секретной Полиции.

– Я не обычный человек, – усмехнулся Дравивиан. – И Секретная Полиция – не обычное учреждение.

– Но, очевидно, очень эффективное! Как вы узнали обо мне?

– Ну, это было просто. Большинство населения Земли натаскано на бдительность с детства. Это же наша древняя традиция. Почти все встретившиеся вам люди распознали в вас чужака. Вы выделялись, как волк среди овец, и мне немедленно сообщили.

– Ясно, – сказал Баррент. – Что же теперь?

– Хотелось бы послушать ваш рассказ об Омеге.

Баррент рассказал Дравивиану о своей жизни на планете преступников.

– Так я и думал, – со слабой улыбкой произнес Шеф Cекретной Полиции. – То же самое происходило в свое время в Америке и Австралии. Конечно, разница есть: вы совершенно изолированы от родины. Но у вас та же яростная энергия, та же жестокость.

– Что вы собираетесь со мной сделать?

Дравивиан пожал плечами.

– Какое это имеет значение! Предположим, я убью вас. Но вашу Группу на Омеге не удержать от засылки других шпионов или захвата одного из тюремных кораблей. Как только омегиане начнут действовать, они неизбежно обнаружат правду.

– Какую правду?

– А вы еще не догадались? На Земле около восьми столетий не было войн. Мы не знаем, как сражаться. Сторожевые корабли вокруг Омеги – чистое надувательство, одна видимость. Они полностью автоматизированы и запрограммированы на условия, которые существовали сотни лет назад. Решительная атака – и корабль ваш, а за ним и все остальные. После этого ничто не в состоянии остановить приход омегиан на Землю, а Земля не в состоянии с ними бороться. Вот почему у заключенных смывают память. Уязвимость Земли должна быть скрыта.

– Если вы все это осознаете, то почему ваши руководители ничего не предпринимают?

– Сначала у нас было такое намерение, но лишь одно намерение. Мы предпочитали не задумываться всерьез. Казалось, что статус-кво сохранится навеки. Нам не хотелось думать о том, что будет, когда омегиане вернутся на Землю.

– Но что-то же вы собирались делать – вы и ваша полиция?

– Я тоже всего лишь видимость. У меня нет полиции. Пост Шефа Полиции – почетная синекура. Вот уже почти век, как Земле не нужна полиция.

– Она вам потребуется, когда омегиане вернутся домой, – заметил Баррент.

– Да. Опять начнутся беспорядки, преступления. Однако я верю, что конечный сплав получится удачный. У омегиан есть энергия, воля, стремление достичь звезд. А Земля придаст вам спокойствие и стабильность. Каковы бы ни были результаты, объединение неизбежно. Мы слишком долго жили во сне. И, чтобы пробудить нас, потребуются сильнодействующие средства. – Дравивиан поднялся на ноги. – А теперь, когда судьбы Земли и Омеги решены, по глотку освежительного?