Цивилизаtion

ГНОМ

Наши шансы возросли. Войско Сыхо сократилось на двадцать юнитов, и, судя по всему, далеко не самых худших.

После унизительного фиаско новые решения в стане врага принимались уже не так оперативно. Прошло долгих пять минут, а движений в нашу сторону все не было. Пока ситуация развивалась по плану, и я включил самое страшное оружие двадцать первого века. Пропаганду.

Мы с Тыкто приблизились метров на триста так, чтобы наши слова были отчетливо слышны во вражеском гнезде.

– Воины, – кричал Тыкто, проявивший в этот драматический момент всю силу своего голоса, – Кава дает еду, а не забирает ее. Ваши жены и дети будут много есть. Убейте Сыхо и Ба-то, и Кава сохранит вам жизнь. Кто посмеет подойти к Каве с оружием — умрет от тонкого копья.

В лучшей традиции немецкого репродуктора Тыкто повторил агитку несколько раз. В ответ были слышны истошные крики Сыхо, предназначавшиеся соплеменникам. Во вражеском логове намечается смута, радовался я. Идеальным вариантом будет вынос головы шамана на блюде. Мы ждали переворота. Но мои расчеты не оправдались.

Изо всех пещер стали высыпать люди, и от лагеря в нашу сторону рванула огромная толпа. Крича и размахивая топорами, копьями или просто дубинами, они быстро приближались. Похоже, что воинов у Сыхо было больше, чем пара сотен.

Мы бросились бежать к своим. Пятьсот метров, разделявшие нас, нападающие преодолеют за минуту. Я мчал со всех ног, но умом понимал: даже если нам дадут отстреляться, и все выстрелы достигнут цели, то нужного количества снарядов у нас просто нет. Надеяться можно было только на чудо.

Нападавших начали осыпать камни и стрелы. Кто-то падал, но, несмотря на активное пропалывание, масса людей не уменьшалась. По условному крику, который подал запыхавшийся Тыкто, с левого фланга поднялись лучники Чука. Первые два залпа этих пятнадцати человек, сидевших в засаде, остались незамеченными. Дикари не понимали, откуда идет стрельба, и в азарте бежали за мной и Тыкто, не обращая внимания, что падают их товарищи. Затем несколько врагов все же попытались добраться до отряда Чука, но были пронзены.

Нас от дикой толпы отделяли лишь пятьдесят метров, когда стало совершенно очевидно, что рукопашная схватка неизбежна. Войско Сыхо поредело, наверное, наполовину, но все равно оставалось еще более сотни человек, яростно желающих нашей крови.

– Гным уходить! – зло крикнул мне Тыкто. Затем он картинно поднял топор и, прикрываясь щитом, бросился на нападавших. За ним, сменив брошенные луки и камнеметалки на топоры и копья, последовали остальные воины. Я развернулся и побежал. За спиной была сеча.

***

Страх бил в виски и колотился в груди. Несколько секунд я бежал не оборачиваясь. Сначала потому, что не хотел видеть, как погибает все мое племя, а затем… Остановившись, я не верил своим глазам. В полном обмундировании, размахивая топорами, навстречу мне неслись Гек и пара десятков парней.

Его брат, в тот момент атаковавший врукопашную с фланга, тоже заметил подмогу. Кликнув двоих своих лучших воинов, Чук бросился с ними вниз по склону в сторону лагеря. У него оставалась одна стрела, и старший сын Ыкаты знал, кому она была предназначена.

На холме рекой лилась кровь. Кожаные доспехи, отлично гасящие удары дубин и даже кремневых топоров, к сожалению, не защищали голову. Завороженно глядя на яростный бой, я не переставал благодарить судьбу за то, что не уменьшал количество тренировок со щитами. Орудуя одновременно топором и кожаным кругом с медной пластиной внутри, один мой воин стоил четверых. Ловкости в уходе от ударов способствовала игра в гандбол. Но даже это преимущество в подготовке не позволило бы выиграть битву, не приди Гек на помощь.

Ворвавшись с отрядом в самую гущу врагов, он мгновенно свел на нет подавляющий перевес противника, сменив на передовой слабеющих и израненных бойцов. Наши бронзовые топоры не оставляли супостатам шансов. Отбрасывая тела щитом и нанося точные удары, Гек пробился к Быку, которого команчи со всех сторон били дубинами. Несмотря на десяток атакующих, Бык держался на ногах в гуще сражения, защищая левой рукой голову и нанося правой сокрушительные удары. Увидев поддержку, Бык как будто получил второе дыхание и, заорав, пошел в контратаку. Впервые в глазах нападавших появились сомнение и паника.

Ход битвы был переломлен.

Не зная этого, Чук продолжал приближаться к центральной пещере, около которой стояло пятеро воинов, держащих на изготовку бронзовые топоры. Сыхо и Ба-То находились внутри, Чук чувствовал это всеми фибрами своего тела.

Секунду защитники пещеры и Чук с двумя воинами смотрели друг на друга, после чего разом ринулись вперед. Несмотря на наши щиты и доспехи, перевес у обороняющихся был значительный. Латы не останавливали бронзовые топоры, и подготовка этих воинов была, похоже, не хуже нашей. Чук убил двоих, когда, стоя на карачках, он обернулся и увидел, что оба его товарища лежат без движения, а двое команчей бегут к нему, занеся топоры с окровавленными лезвиями.

Не успевая встать, сын Ыкаты зажмурился в ожидании удара и мысленно приготовился отправиться в страну спящих, но удара не последовало.

Открыв глаза, он увидел, что, презрев всевозможные табу и правила, а также инстинкт самосохранения, пленные женщины толпой снесли вооруженных мужчин и яростно колотят их камнями.

Чук вскочил и рванул в пещеру. В полумраке стоял безоружный Сыхо, держа в руках лишь украшенный скипетр. Шаман выставил вперед жезл и бормотал то ли проклятия, то ли заклинания. Бросив на землю топор, Чук взял болтавшийся на ремне лук, единственную стрелу и стал медленно натягивать тетиву, целясь врагу в точно лоб.

Сыхо прекратил заговор и не шевелился. Наконечник стрелы коснулся пальцев левой руки, и холодный металл передал коже, что лук натянут до предела. Воин отпустил тетиву, но раздался предательский звук лопающейся веревки. Стрела упала на землю.

В ту же секунду из темноты с рычанием бросился Ба-то. Второй раз за последнюю минуту Чук понял, что страна спящих готова принять его, но и в этот раз боги решили иначе. Словно напоровшись на невидимую стену, Ба-то оступился и упал к ногам Чука, ломая торчащую из груди стрелу. У входа в пещеру, крепко держа свой лук, стоял брат.