Cлавенские древности, или приключения славенских князей.
Шрифт:
Между тем, дня через три после сего приключения, некто из придворных моих объявил мне, что прохаживаясь в роще, вне моего дворца, сошелся он с молодым человеком, который, выспросив у него о господине замка, просил его уведомить меня о себе, и испросить дозволения перед меня предстать, объявляя притом, что впомощи моей имеет он превеликую нужду. Человеколюбиемое склонило меня тотчас согласиться на его просьбу, я приказал его привести к себе, что в тот же час и исполнено было. Как скоро он ко мне вошел, то повалясь мне в ноги, просил себе моего покровительства. Я его подняв, обнадеживал моею дружбою, и просил его сказать мне, в чем ему могу услужить. На что он мне ответствовал, что Историю свою желает мне рассказать наедине. Чего ради приведши его в сей кабинет, просил его вторично рассказать мне свою повесть, в чем он меня тотчас и удовольствовал.
Повествование Хитраново.
Я называюсь, говорил он мне, Хитран, отечество мое Китай: а жизнью моей одолжен я Богдохану. Я был один сын у моего отца, и был завсегда благополучен, ежели б не имел у себя сестры, которая всему моему несчастно причина. Не удивляйся, Государь, примолвил он, моим словам: следование моей повести докажет тебе, что я имею причину так говорить.
Сестра моя продолжал он, именем и свойствами Леста, имела у себя многих женихов, подданных и союзных нам Государей: но только не хотела ни с кем из них вступить в брак. Я вопрошал ее иногда о причине её отвращения к замужеству, на что она ответствовала мне одними только слезами. Но некогда вздыхая мне говорила, что она и сама любит, но не из тех, которые к ней сватаются, а такого, который о любви ее к себе ничего не знает, и может быть сам прельщен уже другою. Я не зная совсем, о ком она говорила, спрашивал ее, кто он таков, и дозволяет ли его состояние вступить ей с ним в супружество. Сие то и причина моей горести, ответствовала она что не могу я ласкаться иметь его моим мужем; но что касается до его состояния, то он такой же знатной крови, как и я, и столь прекрасен, как ты. По сих словах она закраснелась, и потупила глаза свои в землю. Я старался дойти мысленно до того, предмета, которым сердце её воспламенилось; но не мог ни на кого помыслить потому описанию, какое она мне сделала.
Между тем приходил тот день в который мысли её к моему несчастью открылись. Я был влюблен в дочь первого Министра моего родителя: любовь моя была до тех пор тайна; но тогда открылась она к неблагополучно нашего дома. Некогда прохаживался я с моею любовницею в саду нашего дворца: наконец походя довольное время и устав, вошли мы в пещеру, которая разделялась на несколько жилищ. В одном из оных отдыхая, начал я любовнице моей изъяснять жар моей любви. Обыкновенные речи любовников, ласкающихся к своим любезным. Долго бы я пробыл в сем упражнении, если б причинившийся шум, в другом покое пещеры, не пресекмоих удовольствий, и не принудил туда пойти, дабы уведать оного причину. Не мало я удивился увидев сестру мою лежащую там в обмороке. Не приписывая ничему кроме болезни сей её припадок, стал я помогать ей, и стараниями моими привел ее вскоре в прежнее чувство. Когда она опамятовалась, то пролив наперед несколько слез, начала мне выговаривать нежным образом за приключение ей сего припадка, приписывая оной любви моей к такой особе, которая недостойна моей горячности, имея ниже моего состояние. Слова её не инако я счел, как действием её честолюбия и гордости; но оные были действием наипозорнейшей страсти, гнуснейшей обеих сих пороков.
Сие приключение принудило нас оставить сад, и возвратиться в покой нашего дворца, куда должен был я проводить по благопристойности сестру мою. Во время нашей дороги старалась сестра моя отвратить меня от моей обладательницы всеми силами: то опорочивая любовь мою к ней, то осуждая качества её и поступки. Напоследок видя, что я не соглашаюсь с её желанием, сказала мне сердитым голосом, что она не потерпит, чтоб я посрамил нашу породу столь низким союзом и в тот же день откроет нашему родителю о любви моей. Сказав сие ушла от меня поспешно, и точно в самый тот день объявила Богдохану о моей страсти. Но родитель мой, призвав меня к себе, и услышав о сильной моей любви, смягчась притом моими слезамипросьбами, соизволил на мое желание, чтоб я совокупился браком с моею любезною; хотя и намеревался было сперва женить меня на дочери некоторого союзного нам Государя.
Принеся ему тысячу благодарений, вышел я от него в превеликом восхищении, и побежал к моей любовнице сообщишь ей сию радостную ведомость. Препроводя с нею несколько минут в беспрерывных восторгах и восхищениях, вздумалось мне пойти к моей сестре, чтоб огорчить ее сею ведомостью; и наказать за то, что она хотела, меня разлучить с моею любезною.
Пришед к ней, объявил ей с радостным лицом соизволение моего родителя. Весть сия столько ее поразила, что она упала без памяти. Я старался ей помочь: она отворя смутные свои глаза, смотрела на меня долго проливая слезы. Потом, выслав всех своих служительниц из комнаты, просила меня сесть подле себя, и пожимая мою руку нежным образом, окропляла ее слезами, вздыхая притом непрестанно. Ах! вскричала она напоследок: для чего твое сердце не такою же как и мое? Не тем ты мне жестокий, платишь, продолжала она, чего достойна любовь моя к тебе! Я не пожалею пролить всей моей крови за один твой взгляд, за одно твое ласковое слово, которыми пользуется от тебя непрестанно недостойная твоя любовница. Любовь моя к тебе такова, какою никто, и ни к кому еще не воспламенялся. Постой! продолжала она, видя мое удивление и желание прервать её речь, дай мне выговорить тебе все, что чувствует моя душа. Так, ты не обманываешься, ежели усматриваешь в словах моих такую к себе любовь, какой сестрам не позволено иметь к братьям. Я ее чувствую к тебе, и столь сильную, что ни сами Боги не в силах ее вырвать из моего сердца. Она одна составляет все мое на свете блаженство: без нее и жизнь бы моя была мне несносна; и смерть мою останавливает одна только надежда получить когда-нибудь твое соответствие. Вот моя тайна, которую б тебе никогда я не открыла, ежели б сам ты не принудил меня к этому. Теперь не остается мне иного тебе сказать, как просить твоего ответа, которой ты можешь учинить вонзив в меня сей кинжал, или в сердце недостойной моей соперницы.
Сие нечаянное её открытие привело меня в такое недоумение, от коего долго не мог я освободиться; напоследок начал я ее уговаривать, чтоб она оставила сию безумную страсть, которая кроме стыда и бесчестья ничего ей не может принести. Слова мои, которые лишили ее всей надежды, привели ее в ужасное бешенство: она начала рыдать, проклинать мою любовницу, и делать все то, что свойственно в таких случаях бешеным женщинам. Напоследок, выхватив у меня кинжал, хотела пронзить себе грудь, до чего однако ж я ее не допустил, сколько она ни старалась. намерение свое исполнить. Я угрожал ей, что позову её служительниц, и уведомлю родителя о беззаконной её страсти, ежели она предприятия своего не оставит. Изрядно! сказала она мне на то, бросая на меня яростные взоры, я его оставлю, но не для того, чтоб влачить бесполезную и горестную жизнь, терзаясь мучительнейшим пламенем к неблагодарнейшему из человеков, а чтоб пронзить оружием сим ту, которая осмелилась отнять у меня такое сердце, коего сама недостойна. Сказав сие, кликнула своих служительниц, а меня просила удалиться. По желанно её вышел я от нее вон, но надеясь в тогдашнем состоянии привести ее в рассудок.
На другой день пришед к ней, чтоб повторить ей мои советы, дабы она оставила беспутную свою страсть, нашел ее совсем спокойную, и согласную на все мои рассмотрения. Столь скорую перемену её чувств, ни мало не вздумал я тогда подозревать, сочтя оное действием её размышлений и страхом! дабы не обесславиться таким пороком, который от всех человеков в презрении находится, и почитается беззаконным. Обрадуясь счастливой сей перемене, хвалил ее, что она так разумно сделала, победив такую страсть, которая кроме позора, и бесплодного мучения, ничего ей не обещала. Потом, утвердив ее в мыслях сих наиболее, пошел от нее весьма спокоен, не предвещая себе никаких напастей.
Вскоре после того женился я на моей любовнице. Весь наш двор радовался сему браку; ибо первый Министр! всеми был любим за добродетель свою и правосудие. День нашего брака торжествован был со всевозможным великолепием: все знатные бояре были приглашены к столу, который продолжался до полуночи. По окончании оного препровожден я был с молодою моею супругою в брачную комнату, и оставлен на произвол любви и нежности. Какое ж было тогда мое веселие, когда я увидел себя полным обладателем той, которая любезнее мне была всего на свете! Будучи от радости вне себя, бросился я перед нею на колени: целовал стократно её руки, и клялся ей вечною верностью. Но в самом жару моих восхищений, застучались у дверей: сей стук произвел в моем сердце некое устрашительное волнение: тайный страх, и прервание удовольствия, вкушаемого мною тогда, встревожили всю во мне кровь, и произвели во всех моих жилахл трепетание. Подошед ко дверям спрашивал я, кто стучится: на вопрос мой ответствовано мне тихо, чтоб я отворил дверь; ибо имеют до меня прекрайнюю нужду, которая не терпит ни малейшего медления. Сие еще более встревожило меня: я отпер тотчас двери, и увидел вошедшую ко мне сестру мою.
Я пришла сюда, говорила она мнес ласковым лицом, показать тебетакую услугу, какую может сделать такая токмо сестра, какова я. Потом, отведя меня к стороне, сказала мне, что она принесла такое питье, которое предохраняете жен от неверности. Сим напитком, продолжала она, хочу я услужить молодой твоей супруге, что предохранит ее от всяких соблазнов. Пускай она теперь же его выпьет, говорила она вынимая из кармана скляночку, и подавая ее мне; ибо завтра оно никакого действия иметь для нее не будет. Сказав сие, начала она ласковым образом принуждать меня, чтоб я заставил мою жену выпить сей напиток, предвещая мне от того непоколебимую её верность. Сие лестное обещание, побуждения её, и благопристойность с моей стороны, дабы не огорчить столь ласковой сестры за её усердие ко мне, склонили меня просьбу её исполнить; на что и жена моя согласилась.
Сестра моя, видя ее пьющую, метала на нее радостные взгляды, кои толковал тогда усердием её ко мне. Теперь я торжествую! вскричала она потом, увидев, что жена моя все допила: напиток сей конечно сохранит ее от вечного непостоянства ибо это столь лютый яд, что никакое лекарство не может его одолеть. А чтоб исполнить все то, продолжала она яростно, чем я ей должна, так вот ей мой подарок на свадьбу. При сих словах вонзила она в грудь бедной моей, супруги кинжал, который она до тех, пор в сокрытии держала. Рвись теперь, мучитель мой! возопила она ко мне в бешенстве и заплати терзанием за то, мучение, которое ты мне причинил.