Coda in crescendo
Шрифт:
— Ну, куда дальше? — спросила она.
— За мной! — скомандовала рыжая лиса и затрусила по пирсу к набережной.
Пирс вывел к небольшому одноэтажному дому, с десяток саженей в ширину и с большими окнами, занавешенными изнутри плотными шторами. Рикона толкнула дверь, пропуская вперед спутниц, и сама вошла за ними в небольшой гулкий зал с несколькими рядами мягких сидений.
— Пропускной пункт, — на ходу пояснила Маюми. — Таможня и медицинский контроль.
— А… документы нужны? — осведомилась Рикона, судорожно пытаясь вспомнить, что на сей счет говорила Мира.
— Ты головой о стенку стукнулась? — удивилась наглая рыжая морда. — Можно подумать, координатор не в курсе, кто ты такая. Не забывай, ты сейчас вообще не здесь. Твоя психоматрица за тысячи тысяч верст отсюда болтается, а каким дроном ты управляешь, вообще пофиг. Хочешь, прямо сейчас тебя подключу к дрону где-нибудь
— У альтернативного дрона, скорее всего, не запасена одежда, — педантично напомнила Расия, взмахнув черным хвостом. — Хотя, Рика, если ты не возражаешь ходить голой или вообще перемещаться в бесформенном виде, чтобы не стесняться…
— Я вам дам — голой и бесформенной! Ведите давайте, экскурсоводы! — Рикона погрозила кулаком сразу обеим. Маюми фыркнула, пихнула мордой двери и потрусила по неширокому коридору с несколькими дополнительными дверями по бокам.
Компания прошла через еще один зал, как две капли воды похожий на первый, и вышла на улицу. Прямо перед зданием располагался небольшой сквер с часовой башней и странной чугунной конструкцией — то ли памятником какой-то битве, то ли просто обломком заводского агрегата. Дальше начиналась длинная широкая улица, обсаженная незнакомыми лиственными деревьями и покрытая идеально гладким серым веществом — асфальтом. За деревьями виднелись верхушки многоэтажных домов, каких-то куполов и шпилей. Рикона задержала дыхание, а потом глубоко вдохнула. В душном влажном воздухе чувствовались лиственные ароматы, словно в лесу, но ей вдруг показалось, что она вернулась домой, в Сайлават. Ее новое тело на Текире захлебывалось в непривычных дымных запахах, и если бы ей требовалось дышать не по привычке, а по необходимости, как раньше, там бы она, наверное, и задохнулась. Конечно, обоняние, как и боль и любые другие неприятные ощущения, можно отключить, но как тогда чувствовать себя живой?
Вслед за двумя лисами она зашагала по дороге. Навстречу легкой трусцой пробежали две девушки на пару-тройку лет старше Риконы — в кроссовках, узеньких трусах и почти незаметных лифчиках из темной тонкой материи. Рикона в таком наряде умерла бы от стыда, но девушки чувствовали себя прекрасно. Они лишь бросили заинтересованные взгляды на лис и равнодушные — на Рикону. За ними пронеслась небольшая стайка детей. Мелюзга катилась на странных штуках — досках на колесиках, смахивающих на самокаты с отломанным рулем. Они то отталкивались одной ногой от асфальта, то как-то по-особому вихлялись всем телом, и их скорость поражала воображение — ничуть не медленнее лошади, несущейся галопом. Все они, и мальчики, и девочки, носили лишь короткие шорты, но на коленях и локтях красовались защитные доспехи, а на головах — забавные блестящие каски с дырочками. И то верно: если со всего маха грохнуться о землю, можно и кости переломать. Саженях в десяти позади дети затормозили и принялись негромко переговариваться. Оглянувшись, Рикона заметила, что они с восторгом смотрят на ее спутниц.
— Я пользуюсь успехом! — важно заявила рыжая лиса. — Пойду-ка, познакомлюсь поближе. А вы топайте дальше, я потом догоню.
И она подбежала к детям, сразу же сгрудившимся вокруг плотной толпой.
— Нифига себе… — пробормотала Рикона. — Раси, ты-то дорогу найдешь?
— Конечно, — подруга деловито почесала задней лапой за ухом и потрусила вперед. В последний раз оглянувшись, девочка последовала за ней. — И, кстати, нам следует поторопиться. Передан уточненный прогноз — дождь может начаться в любую минуту… хотя, если повезет, вообще не начнется. Простыть ты не можешь, но в мокрой одежде все равно не слишком комфортно. Придется сушить на себе — твое тело обладает способностью выделять тепло, но потребуется потратить лишнее время.
— Побежали? — предложила Рикона.
— Как хочешь. Но лучше не торопиться. Первое знакомство с городом, первое впечатление повторить не удастся уже никогда. В крайнем случае можно втянуть одежду под поверхность дрона и, — Расия бросила снизу вверх лукавый взгляд, — раз уж ты так боишься наготы, преобразовать дрона в стандартный вид. Заодно еще раз напоминаю, что следует вести себя очень аккуратно. Твое тело чрезвычайно сильно и быстро по человеческим меркам. Для твоего удобства в систему управления встроены ограничители, чтобы ты ненароком не сломала кому-нибудь руку, но их можно перекрыть усилием воли. Следи за собой.
— Помню, — вздохнула Рикона. А все-таки как хорошо жилось в Академии, когда она ничего не знала о своей настоящей природе и носила нормальное тело. Вот, теперь она даже говорить про него нормально не может — "носила", словно одежду!
То ли из-за низких тяжелых туч, то ли просто по времени, но сумерки быстро сгущались. За деревьями вспыхивали фонари, ненавязчиво просвечивая сквозь кроны как сквозь уютные зеленые абажуры. Загорались окна. Улица расширилась, превратилась в проспект с множеством перекрестков. Людей на улице становилось все больше — в основном легкомысленно одетой молодежи, но попадались и старшие. Тут и там играла негромкая музыка, под которую делали зарядку или просто танцевали, на лавочках сидели смеющиеся и поющие под гитару компании. По центральной дорожке проносились люди на велосипедах, почему-то еще с Текиры казавшихся Риконе ужасно смешными. Девочке говорили, что в Университет съехались люди со всего мира, но она, как ни вглядывалась, не могла найти особых различий. На Текире она видела людей с разным разрезом глаз, высотой скул, размерами носа и цветом кожи: южане Катонии заметно отличались от северян, смуглые тарсаки с Западного континента — от чернокожих гуланов, а те — от жителей северных Четырех Княжеств. Здесь же все выглядели почти одинаково, различаясь только степенью загара и одеждой. То ли на Палле расы внешне не отличались, то ли здесь собрались люди лишь из одной страны. Сообразив, она начала прислушиваться к речи.
Ее новый слух доносил обрывки голосов. Если не сосредотачиваться, то они оставались просто потоком непонятных слов. Но стоило сконцентрироваться, и голос приглушался, а поверх начинали течь слова на общем — мужским или женским голосом, в зависимости от того, кто говорил. На границе зрения начинали помигивать разноцветные точки. Синяя обозначала язык, называвшийся "камисса", зеленая — "кваре", оранжевая — "катару" и красная — "цимль". Список Мира заставила вызубрить так, что от зубов отскакивало, даже если Рикону разбудить ночью (ну, в каком-то смысле — теперь она не спала вообще). Еще на Текире многообразие языков ошеломило девочку. Помимо Катонии и Четырех Княжеств, где говорили лишь на знакомом общем, там обнаружились еще и южные страны, где говорили на тарси, поллахе, кленге и фаттахе, причем в разных местах — на разных диалектах. Сама по себе концепция иностранного языка оказалась поразительной — ну как можно не просто придумывать разные названия для одних и тех же вещей, но и фразы строить совершенно по-разному? Но там от Риконы изъясняться странно не требовалось: общий понимали везде. Здесь же его не знает никто, а она не знает местных наречий. Придется полагаться на "автоматический переводчик", чем бы он ни являлся на самом деле.
Мигающие точки показывали, что люди вокруг говорят в основном на камиссе и кваре. Иногда проскальзывал катару — в основном со стороны торговцев с небольшими лотками, торговавшими всякими вкусностями (судя по запахам) и безделушками. Но несколько раз катару доносился и от молодежи. Рикона быстро приметила систему: говорящие на нем юноши обычно носили сандалии, короткие штаны до колен, мешковатые рубахи с короткими рукавами, а иногда, несмотря на влажную духоту, еще и короткие, до середины бедер, халаты с изобилием карманов. Девушки щеголяли в долгополых платьях с застежками, идущими на груди наискось, потом вниз вдоль бока, а потом снова наискось через живот. Их подолы, как правило доставали до середины лодыжек, а то и до пят, а длинные рукава платьев выглядели чрезмерно широкими. Кажется, миндалевидные глаза и широкие скулы встречались у них чаще, чем у остальных, но ненамного.
Говорившие на камиссе и катару одеждой друг от друга не отличались. Как правило, юноши носили одни лишь короткие шорты, иногда с облегающими майками без плеч, а девушки — такие же короткие шорты или юбки и обтягивающие грудь полоски тонкой ткани, отчетливо обрисовывающие соски. Большинство не утруждало себя даже обувью (неужели потом с грязными ногами лезут на чистые простыни? или их ноги мыть заставляют перед сном?) Некоторые девицы бесстыже щеголяли голыми по пояс — кто-то просто так, а кто-то — раскрашенные по всему торсу невообразимыми узорами. Одну такую бесстыжую (совсем-совсем голую!) Рикона увидела на небольшой табуретке на краю тротуара. Высокий бородатый дядька метался вокруг нее с большой палитрой красок и кисточками, выводя на коже разводы, а девка бросала на него кокетливые взгляды и с пулеметной скоростью тараторила на кваре. На полуголых девиц Рикона старалась не смотреть, но нет-нет да бросала помимо своей воли завистливые взгляды на их высокие груди. Ей бы такую фигуру! Мира сказала, что новое тело хотя и может принимать любую форму, но по "педагогическим и психологическим мотивам" ему разрешат меняться и взрослеть лишь в строгом соответствии с настоящим возрастом. А возраст сейчас позволяет только почти плоскую детскую фигуру с узкими бедрами и крошечными грудками. Ну ведь нечестно же! Почему нельзя сразу нормальное тело сделать, если на самом деле можно? Что за дурацкие "педагогические мотивы"?