Constanta
Шрифт:
Повар бросил палку, ухватился за раму и с грохотом захлопнул её. Но было уже поздно. Пленница вырвалась на волю. Прыжком сиганула с подоконника на повара, скользнула по нему вниз, соскочила на пол и, петляя, побежала в сторону кухни. Потрясая кулаками, повар бросился за ней.
Отчаянное мяуканье кошки привлекло внимание бригады. Оставшаяся в одиночестве пленница требовала своей свободы.
Делать было нечего. Представление кончилось. Бригада поднялась с мест, выпустила кошку и, оживлённо переговариваясь, направилась к выходу из столовой.
Покинуть столовую
– Бей! – вырвался из глоток единый крик.
В руках мигом появились сапоги и ремни. Истосковавшиеся по адреналину зрители ринулись в бой.
Шансы были не в её пользу. Крыса распласталась на полу, оценивая обстановку. Оценила. И, вскочив, бросилась навстречу. Одна против всех. Смешала ряды атакующих и юркнула в брешь. Горыныч замахнулся ремнём. Свист, удар пряжкой… Мимо. Эстафету принял Налимыч. Разбег, пинок. Носок сапога разминулся с серой бестией и нашёл голень Горыныча. Хряп. Тот захватался руками за воздух, выронил ремень и осел, мгновенно белея. Протяжно воя, опрокинулся назад, вернулся и закачался. Туда-сюда.
Бригада окружила раненого.
– Горыныч, ты окучен, – с видом знатока заметил комсорг.
Горыныч остановился, взглянул на него и выдохнул:
– Умри, Коля Раков!
Растолкав всех, перед Горынычем присел Боронок.
Унял суету замелькавших перед собой рук, снял сапог с пострадавшей ноги и, обнажив рану, исследовал её.
– Пустяк, – заметил он спустя несколько секунд. – Завтра будет на что посмотреть, а сейчас – ерунда.
Схватив Горыныча за уши, он потряс его и скомандовал:
– Крови нет. Ты здоров. Собирайся, пошли.
Энергия Боронка придала Горынычу мужества. Лицо его порозовело, охая, он пришёл в себя, поднялся на ноги и к радости товарищей, хромая, сделал шаг вперёд.
Выход из столовой. Здесь их ждал ещё один призрак. Уже иного рода. Гайдук. Столкнувшись с ним, они хотели было исчезнуть без следа, но грозный окрик, парализуя, остановил их.
Гайдук разглядывал их несколько секунд.
– Бригада! – сказал он, презрительно кривя лицо. – Проданные души. Товарищи их маршем истязаются, а они без всякого стыда их имя позорят. Того и гляди, самого полковника затопчут, не оглянутся.
– Что с ногой? – обратился полковник к Горынычу.
– Упал, – ответил тот, морщась.
– Жаль не в моём присутствии. Потешил бы старика. В твоём ведь возрасте падают либо от лени, либо от вина. Другого не дано. А ну, дыхни!
– Ха, – выдохнул Горыныч прямо в лицо Гайдуку.
– Ленивый, – оценил результат полковник. Повёл носом, принюхиваясь к остальным.
– А-а-а, – уставился он на Боронка. – Главный ёрш мелководья, баламут подполья, партизан.
Боронок поднял глаза вверх, словно пытаясь вообразить себя хотя бы одним из перечисленных образов. Не получилось. Глаза вернулись обратно. Невинные.
– Во! Где-то я уже это видел. А! – приседая, хлопнул себя по ляжкам Гайдук. – Вспомнил – Иоганн Вайс без памяти.
Левый глаз Боронка непроизвольно дёрнулся.
– Что? – нахмурился Гайдук. – Есть возражения?
– Нет, – сквозь зубы ответил Боронок.
– То-то, – упиваясь своей властью, расслабился Гайдук. – Чти старшего. За это я, так и быть, похлопочу о твоём будущем. Забирай с собой лентяя и марш за мной, примерять хомуты. А вы, – обратился Гайдук к бригаде, – передайте от меня привет своему альфонсу Рыбкину. Пусть справляется меньшим числом. Эти двое – теперь моя отдушина. Ну, пошли, жеребцы.
И тщедушный полковник, тыча в спины, погнал Боронка и Горыныча перед собой вперёд.
Это был настоящий конец шоу. Такого не мог предугадать никто. У гладиаторов животного мира – крысы и кошки – оказывается, был свой небесный покровитель.
Несколько дней настроение было хуже некуда. С утра до вечера все работали, опустив головы, молча, без звука. Временами тишину нарушал голос Гроша, в одночасье на безрыбье возомнившего себя пупом земли. Никто не был в состоянии дать ему отпор. Призрак Гайдука страшным чудищем витал перед глазами, парализуя волю.
Полным составом бригада встречалась в казарме. Охомутанные Боронок и Горыныч возвращались под вечер – зализывать раны и пытаться забыться на время общим сном. Пахота их была тяжёлой. В гараже находился отживший своё старый облезлый УАЗ Гайдука. Им было велено вдохнуть в него жизнь и сделать крылатым.
Отчаяние угнетало. Однако жизнь постепенно брала своё. Внутри созревала острая потребность в разрядке. Рассказы солдат-свинарей о близости воли – в деревне, за лесом – подливали масла в огонь.
Вскоре Боронок велел передать Грошу, чтобы тот раздобыл гражданской одежды и самогон. Было решено готовиться к вылазке.
Близились выходные. Деревня грезила субботней танцевальной вечеринкой. И, как нельзя кстати, Гайдук засобирался по семейным обстоятельствам в город. Лучшего времени для осуществления задуманного было не придумать. Утром в пятницу на ферме появились деревенское зелье и одежда на десятерых. Оставалось дождаться отъезда полковника.
Гайдук уехал.
Радости не было предела. Однако они не успели вдоволь насладиться ею. В самый разгар торжества, как чёрт из табакерки, объявился Фатуйма.
Грянул гром среди ясного неба.
Бороновать Боронка. Круглосуточным нарядом до понедельника.
Такова была оглашённая вслух последняя воля призрака.
Глава четвёртая
Они шли походным маршем, переодетые. Ветер свистел в ушах. Огонь пылал внутри. Сначала самогон показался простой сивушной водой, но Грош не обманул. Большой Литр дал шороху. Он разметал всю компанию в стороны, усыпил свинарей, отключил Налимыча, уронил на четвереньки Колю Ракова и оставил на ногах только их двоих. Сейчас, шагая по главной деревенской улице, мимо божьих одуванчиков, лающих псов и каких-то дикарей, они, Степан и Ким, совсем не замечали потери. Казалось, их – целая бригада, они все вместе и каждый из них – Боронок.