Control your emotions
Шрифт:
– Хорошо, – процедила Гермиона, отступая назад.
Она повернула голову к Малфою. Весь её вид умолял о чем-то важном, нужном, но почему-то позабытом. Может, она вспомнила давнюю клятву? Не может быть. Драко клятв не давал. А даже если, то все они были исполнены до последнего слова. Вроде бы.
– Пришлите мне хотя бы одно письмо, хоть что-нибудь, – тихим голосом произнесла гриффиндорка.
– Обещаю, – кивнул Гарри.
– Обещаем, – поправил его Малфой.
Они потушили костер, ещё раз проверили территорию. Холодный ветер не изменил своего дрянного поведения, по-прежнему вороша опавшие листья забавы ради.
Гордое молчание у могилы длилось минуту. Потом, спустившись обратно на поляну, они молча топтались на месте ещё пару секунд. Гарри только собрался сказать что-то, глубоко вдохнув, как возле друзей раздался хлопок. Домой эльф, завернутый в белое теплое полотенце, нервно оглядывался по сторонам, словно боялся, что его могут заметить. Глаза, большие, как теннисные мячики, были красные и опухшие от слез. Жалкое хрупкое маленькое тельце домовика дернулось несколько раз, пока существо не рухнуло на колени прямо к ногам Малфоя. Содрогаясь в рыданиях, эльф повторяла что-то сдавленным шепотом, как будто молилось. Если бы молитвы помогали на самом деле.
– Что такое, Мег? – с волнением спросил Драко, тоже опустившись на колени.
Эльф все рыдал, не переставая. Громкий плач разносился эхом по всей территории. В ушах уже звенело от частого всхлипывания. Много-много слез.
– Что случилось, Мег? – в нетерпении повторил Малфой.
– Х-хозяин Блейз, – сокрушенным шепотом пропищал домовик. – Он умер.
====== Глава 19 ======
Смерть пересекает наш мир подобно тому, как дружба пересекает моря, – друзья всегда живут один в другом. Ибо их потребность друг в друге, любовь и жизнь в ней вездесущи. В этом божественном стекле они видят лица друг друга, и беседа их столь же вольна, сколь и чиста. Таково утешение дружбы, ибо хоть о них и можно сказать, что им предстоит умереть, все же их дружба и единение существуют, в наилучшем из смыслов, вечно, поскольку и то, и другое бессмертно.
У. Пенн. Новые плоды одиночества
Есть такая легенда – о птице, что поет лишь один раз за всю свою жизнь, но зато прекраснее всех на свете. Однажды она покидает свое гнездо и летит искать куст терновника и не успокоится, пока не найдет. Среди колючих ветвей запевает она песню и бросается грудью на самый длинный, самый острый шип. И, возвышаясь над несказанной мукой, так поет, умирая, что этой ликующей песне позавидовали бы и жаворонок, и соловей. Единственная, несравненная песнь, и достается она ценою жизни. Но весь мир замирает, прислушиваясь, и сам Бог улыбается в небесах. Ибо все лучшее покупается ценою великого страдания…По крайней мере, так говорит легенда.
К. Маккалоу. Поющая в терновнике
В ту ночь, когда Лили поставила между ними свою жизнь, словно щит, Убивающее заклятье отлетело назад, ударив в лорда Волан-де-Морта, и осколок его души, оторвавшись от целого, проскользнул в единственное живое существо, уцелевшее в рушащемся здании. Часть лорда Волан-де-Морта живет в Гарри, и именно она дает мальчику способность говорить со змеями и ту связь с мыслями лорда Волан-де-Морта, которую он сам не понимает. И пока этот осколок души, о котором и сам Волан-де-Морт не догадывается, живет в Гарри, под его защитой, Волан-де-Морт
Дж. К. Роулинг. Гарри Поттер и Дары Смерти
Maybe, we can change ourselves?
Грянул гром. Раскатистое эхо и множество молний, как бывает обычно в расцвет весны. Небо было темным и мрачным, копившим в себе миллионы выпаренных слез. Это вполне привычно для жителей Лондона, типичная погода южной части острова, омываемая теплыми водами. Здесь редко бывает солнечно, и это «редко», увы, не стало сегодняшним днем. Промозглые, отрывками, тучи угнетали и меняли настроение. Хотя настроение было и так плохое. Куда же хуже?
Прошел месяц после их гибели. Тяжелый, длинный месяц. Рон и Блейз погибли, и это врезается в память каждый раз при мысленном упоминании. Тело одного друга осталось в земле в одном из лесов Ост-Уэрилга. Тело второго никто и не пытался искать – его убили Пожиратели Смерти.
От Гарри, конечно, приходили письма. Много писем, не выражающих ничего, ненужных писем. Родители пытались узнать, что же не так. Но как им объяснить?
– Мам, пап, убили двух моих лучших друзей. Один из них меня очень любил, вот. А у вас что нового?
Конечно, этого делать было нельзя. Да, родители у Гермионы были замечательные, понимающие, но все равно ясно же было, что они непременно отведут её к психологу или проведут собственный курс реабилитации. И то, что никому об этом не скажешь, истощало. Конечно, знали Драко и Гарри, но хотелось поделиться с кем-то, рассказать, чтобы нашелся такой же понимающий, чтобы сумел успокоить и дать дельный совет. Кто-то вроде Блейза, а лучше – сам Блейз, да только он умер. Хотя если бы у Гермионы был сейчас Воскрешающий камень, она обязательно вернула бы друзей на этот свет, даже на минуту. Хотя бы на минуту.
– Пожалуйста, Гермиона…
– Я просила тебя! Я же тебя просила! – её голос хрипел и срывался с каждым звуком все больше и больше.
– А что я могу теперь сделать?
– Не можешь. И никогда не мог. Жалкий…
– Не смей.
– …трусливый…
– Хватит!
– …никчемный…
– Замолчи!
– Это твоя вина!
Звук глухого удара. Придушенный дождем звук пощечины.
– Ублюдок.
– Это была не моя вина! – Малфой, казалось, был готов убить её.
– Если бы не ты, Блейза бы не убили!
– Блейза убили из-за тебя!
– Что… – в карих глазах застыла спесь непонимания и лицемерия.
– Его убили из-за тебя. А теперь давай, начинай рыдать и топить всех вокруг в обвинениях.
– Ты врешь.
– Иди, спроси у трупа правду, – он махнул рукой в сторону.
– Как ты можешь…
– Потому что ты не можешь признать очевидного.
После того, как эльф сказала про смерть Блейза, они только и делали, что ссорились. Кричали друг на друга, все трое, словно это был выход. Они трансгрессировали сразу, все вместе, когда насытились ненавистью. Волнение можно было прощупать, смять между пальцев и ощутить на коже это давящее чувство. Нет, она не могла понять и принять это как должное. И вот ведь разница: смерть Рона встретилась сдавленным молчанием и сочувствующим гнилым взглядом, тогда как смерть Блейза ударила по сердцу громом и молнией, в бешеном приступе отгоняя другие эмоции на задний план. Крики были чем-то вроде моральной отдушины, луча надежды на избавление от грехов. Или же просто нервным срывом, одно из двух.