Cooldown
Шрифт:
Я дождался, пока координатор отлипнет от машины, вернувшись обратно в импровизированный штаб, и взял в руки простенький чёрно-белый "Сименс". Нужный номер уже был забит в память, так что осталось только утопить резиновую кнопку вызова.
– Алло, это тебе с того света звонят, - прошипел я, не сводя глаз с зернистой картинки.
– Ксения и Ольга Лисицыны, помнишь их?
В телефоне раздался протяжный гудок, тут же сменившийся частыми, как при отбое, и одновременно с этим изображение с камеры пошло крупной рябью. Уши спустя полсекунды расслышали солидное "ту-дум", но здание даже не дрогнуло. На века строили,
Теперь осталось отключить внешний жёсткий диск, на котором была расположена вся важная инфа, и бросить его в заранее приготовленный стеклянный тазик. Битьё молотком в наше время бешенного развития технологий уже не гарантирует его полную гибель. так что пришлось заливать хард кислотой. Да, опасно для здоровья и неэкологично, зато надёжно. Затем ёмкость предписывалось плотно закрыть крышкой и бережно поставить под стол. А ноутбук отправился в недолгий полёт через окно третьего этажа на асфальт, где ему предстояло разлететься на куски. Экспертам ведь тоже надо чем-то заниматься, пусть его собирают, к тому времени от харда одна мутная жижа останется.
И вот теперь можно с чистой совестью встречать гостей. А что бы у них не оставалось сомнений в моей опасности, я изъял табельный Макаров одного из патрульных, оставив все патроны у него в кармане. От греха.
Но отойти от оконного проёма, выходившего на глухой торец пятиэтажной хрущёвки, увы, мне уже не дали. Ослепительной болью рвануло в груди, выбивая воздух из легких, сильно толкнув меня назад. Машинально схватился за рану, в тщетной попытке унять дикую боль, сделал неловкий шаг, и сам не понимая, каким образом, вдруг оказался лежащим навзничь на полу.
И ведь накануне сам проверял - ни с крыши, ни с земли единственное окно диспетчерской не простреливается, пули должны уходить либо в пол, либо в потолок. А устроиться на глухой гладкой стене панельного дома можно, разве что, обхватив ягодицами водосточную трубу. Что очень неудобно для стрельбы.
Однако, дыра в груди не могла взяться сама по себе. На тросе, наверное, стрелка спустили... Да теперь уже не важно.
Я попытался убрать руку и дать крови свободно себе течь наружу, но не смог пошевелить и пальцем, будто конечность что-то крепко держало. Хрипя и кашляя алыми сгустками, кое-как наклонил голову вбок и увидел сидящую рядом Лидию, обеими ладонями зажимающую рану. Говорить я уже не мог, но к призраку, намертво засевшему в моей голове, можно было обратиться и мысленно:
"Отпусти меня, хватит!"
Но она лишь яростно замотала головой. Вот упрямая! Даже смерть её не исправила.
Веки, тяжелеющие с каждым мгновением, окончательно закрылись, но вот уши ещё продолжали функционировать, донося до умирающего без кислорода мозга торопливый дробный шум. Это берцы по лестнице стучат, неся своих хозяев наверх, ко мне. Ну, опоздали ребятки, проставитесь потом обскакавшему вас снайперу.
А мне пора на покой.
Глава 1
Как ни странно, встречали меня на той стороне не рогатые черти, довольно потирающие мохнатые лапы, и не печальные ангелы с поникшими крыльями. И даже не Лидия, заждавшаяся меня на том свете куда больше других. Провожатым на ту сторону оказался сухонький старичок в белоснежных одеждах. Присмотревшись к странному для служителя небес одеянию, я понял, что это самый обыкновенный комбинезон, пусть и сделанный из незнакомого ячеистого материала.
Старичок строго посмотрел на меня, будто я ему всю месячную статистику по отпущенным душам испортил, после чего скрипучим голосом произнёс:
– Он приходит в себя. Через пару минут будет полностью готов.
Что?!
Я мигом перевел мутный взгляд за старичка, пытаясь понять, где нахожусь. Не дай бог реанимация! Голова не слушалась и даже как-то не ощущалась, но насколько хватало радиуса обзора, вокруг нас ничего не было, кроме гладких белоснежных стен. А я их сослепу принял за обычный посмертный фон.
Скосил глаза максимально вниз и разглядел край кушетки, на которой лежал. Всё того же похоронно-белого цвета, как и пижама на мне. Откачали всё-таки... Но как им это удалось с такой-то раной?
– Молодой человек, не дергайтесь!
– погрозил мне длинным узловатым пальцем старичок.
– Дышите ровно, скоро должна вернуться чувствительность.
Странный эскулап попался - как будто не знает, кто тут перед ним. Другой на его месте - более сознательный - наоборот молился, чтобы я как можно дольше в его присутствии оставался беспомощным растением. А то, как бы самому на реанимационный стол не загреметь с таким беспокойным пациентом.
Но это в лучшие времена. Сейчас же чувствовал я себя старой замороженной котлетой, которую стали медленно разогревать в микроволновке. В мышцы одну за другой накатывала острая покалывающая боль, постепенно переходящая в тянущую, оставляя после себя горящие огнём нервные окончания. Будто сначала их отсидел, а потом ещё и отморозил. От скручивающей тело рези хотелось выть волком, но я терпел, не пытаясь выклянчить обезболивающее.
Одним из первых ко мне вернулся контроль над шеей, чуть ли не со скрипом оторвавшейся от жесткого ложа. Круговой осмотр помещения, когда перед глазами поутих разноцветный фейерверк, оставил больше вопросов, чем ответов. В комнате, кроме меня в пижаме, старичка и кушетки не было вообще ничего. Включая вполне ожидаемого дверного проёма на одной из стен. Да и чёрт с ним, как и с оборудованием для жизнеобеспечения, но с кем только что врач общался?
Чувствительность продолжила болезненное шествие по моему организму, поочередно запуская застоявшиеся без дела системы - закололо в руках, в животе заурчало, а от мышечного усилия ещё и уши заложило. Я прилег обратно, прекрасно рассмотрев широкие медицинские ремни-фиксаторы, стягивающие мои запястья, и стал приводить засбоившее дыхание в порядок, как и советовал старичок.
Через некоторое время негативные ощущения понемногу стали утихать, но в теле воцарилась такая слабость, будто в жилах место крови текла одна молочная кислота. Последствия сильного наркоза? Или терапии? Я ведь всё-таки самостоятельно дышу, и кровью не булькаю, и даже не хрипит ничего. Чудеса...
Минут через пять отошёл и язык, едва волочившийся во рту, словно всю жизнь одной хурмой питался.
– Где...?
– вот и всё, что смог из себя выдавить.
– Неважно, - отрезал старик, поднеся к губам небольшой стакан с трубочкой.
– Пейте.