ЦРУ и мир искусств

Сондерс Фрэнсис

Начальник отдела Брейдена попытался заблокировать его предложения, заявив, что тот «пересёк черту» - мелочный бюрократический манёвр. За этим последовал «ужасный бой», который Брейден проиграл. Он сразу же отправился в кабинет Даллеса и подал в отставку. Даллес в ярости схватил телефон и позвонил Фрэнку Уизнеру: «Что, чёрт возьми, происходит?». Брейден вспоминал: «Аллен растоптал Уизнера. Он полностью встал на мою сторону, и вот таким образом я организовал Отдел международных организаций (International Organizations Division, IOD - ОМО), подчиняющийся заместителю директора по планированию, которым был Уизнер. Но я не обращал особого внимания на Уизнера и отвечал за свои действия непосредственно перед Алленом. Хотя мне приходилось обходить Фрэнка осторожно, поскольку он являлся моим начальником» [205] .

205

Там же.

Формирование этого нового подразделения совпало по времени - и его деятельность была санкционирована - с новой директивой Совета национальной безопасности СНБ-68 (NSC-68). Подготовленный в марте 1950 года новым директором Штаба политического планирования

Полом Нитце (Policy Planning Staff; Paul Nitze), сменившим Кеннана, документ СНБ-68 стал «высочайшим документальным символом холодной войны» и был основан на положении о существовании мирового коммунистического монолита, руководящий дух которого располагался в Кремле [206] . В директиве сообщалось: «Практические и идеологические соображения... приводят нас к выводу, что у нас нет другого выбора, кроме как продемонстрировать превосходство идеи свободы путём её конструктивного применения». Философ Карл Ясперс незадолго до этого заявил: «Истина тоже нуждается в пропаганде». Директива была мандатом, который давал американским воинам холодной войны полномочия для принятия «конструктивных» мер, чтобы обеспечить торжество истины над обманом. Бюджетные ассигнования, выделенные на СНБ-68, подтвердили важность этой задачи: сумма в 34 миллиона долларов, потраченная на психологическую войну в 1950 году, должна была быть увеличена в четыре раза в течение ближайших двух лет.

206

National Security Council Directive, March 1950, цитата из Scott Lucas. The Psychological Strategy Board, International History Review, vol. 18/2, May 1996; см. также: Trevor Barnes. The Secret Cold War: The CIA and American Foreign Policy in Europe 1946-/956, part II, The Historical Journal, vol. 25/3, September 1982. Бэрнес пишет, что идея генерального плана Кремля по глобальному доминированию воспринималась с некоторым подозрением группой аналитиков ЦРУ. Согласно выводам по проекту Jigsaw, сверхсекретному анализу коммунизма по всему миру, запущенному в 1949 г., такого генерального плана не существовало, даже несмотря на то что Кремль действительно манипулировал коммунистическими партиями других стран. На проект Jigsaw, возможно, повлиял Кеннан, который постепенно менял свои взгляды относительно СССР. Но выводы этого анализа оказались настолько неортодоксальны, что были проигнорированы даже внутри самого ЦРУ.

Государственный секретарь Эдвард Барретт заявил: «В борьбе за умы людей истина способна стать особенным американским оружием. Она не может быть отдельно взятым оружием, поскольку пропаганда истины сильна только тогда, когда она связана с конкретными действиями и политикой... очень умелая и насыщенная кампания истины также необходима, как и военно-воздушные силы» [207] . Истина, как и весь век, должна была принадлежать Америке. Если обман необходимо использовать для содействия правде, да будет так. Кёстлер назвал это «борьбой с тотальной ложью во имя полуправды».

207

Edward Barrett. Truth is our Weapon.

Брейден говорил: «Целью Отдела по международным организациям было объединение интеллектуалов против того, что предлагалось Советским Союзом. Идея того, что мир будет поддаваться своего рода фашистской или сталинистской концепции искусства, литературы и музыки, представляла собой ужасающую перспективу. Мы хотели объединить всех людей - художников, писателей, музыкантов и их последователей, чтобы продемонстрировать, что Запад и США посвящают себя свободе выражения мнений и интеллектуальных достижений, без жёстких рамок в отношении того, что вы должны писать, что вы должны говорить, что вы должны делать и что вы должны рисовать [Курсив Брейдена], как это было в Советском Союзе. Я думаю, что мы сделали это чертовски хорошо» [208] .

208

Tom Braden. Interview, Virginia, June 1994. Брейден использовал другое выражение: «Борьба за разум Пикассо». В буквальном смысле это было бы cизифовым трудом. Когда Клив Грей, молодой американский художник, служащий в армии США, совершал паломничество в студию Пикассо после своего освобождения, он прибыл туда поздним утром и застал Пикассо в нижнем белье, только что вставшего с постели. Пикассо стоял у кровати с выпуском коммунистической газеты L'Humanite в одной руке, в то время как вторую руку он держал перед своим помощником Хайме Сабартесом, чтобы тот мог просунуть её в рукав рубахи. Пикассо как раз собирался вступить в коммунистическую партию, заявляя всему миру, что «человек идет к коммунистической партии как источнику со свежей водой». Эта сцена описана в Antony Beevor and Artemis Cooper. Paris After the Liberation, 1944-1949.

Отдел международных организаций действовал на основе тех же принципов, которыми руководствовался Уизнер в управлении некоммунистическими левыми. Целью поддержки левых групп было не их уничтожение или даже доминирование над ними, а, скорее, поддержание благоразумной близости с ними и контроль над их мышлением, обеспечение их рупором для выпуска пара; в крайнем случае предполагалось наложить окончательный запрет на их общественную деятельность, если они станут слишком радикальными. Брейден направил чёткие инструкции своим только что созданным отделениям ОМО в Европе: «Ограничивайте финансирование теми суммами, которые частные организации могут потратить, не вызывая подозрений, скрывайте масштабы американских интересов, помогайте сохранять честную репутацию организаций, не требуя от них поддержки всех направлений американской официальной политики» [209] .

209

Tom Braden. Tm Glad the CIA is Immoral, Saturday Evening Post, 20 May 1967.

Новое подразделение Брейдена было создано для того, чтобы улучшить базу для таких институтов, как Конгресс за свободу культуры, руководство которого теперь несло ответственность перед Брейденом. Реальные цели Конгресса были уточнены. Он не

должен быть центром агитации, но представлять плацдарм в Западной Европе для остановки дальнейшего распространения коммунистических идей. Он должен был участвовать в широкой и сплочённой кампании давления с тем, чтобы убедить интеллектуалов отмежеваться от коммунистических и дружеских им организаций. Нужно было поощрять интеллигенцию к разработке теорий и аргументов, которые были направлены не на массовую аудиторию, а на небольшую элиту групп влияния и на государственных деятелей, которые определяли политику. Это подразделение не являлось инструментом для сбора разведывательных данных, и агентов из других подразделений ЦРУ предупреждали не использовать его в качестве такового. Оно должно было обеспечить «независимую» поддержку целям американской внешней политики, которые состояли в создании единой Европы (посредством членства в НАТО и Европейском движении, причём последнее получало существенную финансовую помощь от ЦРУ), в которую вошла бы объединённая Германия. Оно выступало в качестве эмиссара достижений американской культуры и работало над искоренением негативных стереотипов, распространённых в Европе, особенно во Франции, о якобы культурной бедности Америки. Также оно отвечало на негативную критику других аспектов американской демократии, в том числе ситуацию с гражданскими правами.

Люди, выбранные организационным комитетом для того, чтобы вдохнуть жизнь в заново укреплённый Конгресс, в обязательном порядке проходили проверку службой безопасности, как и те, кто был тесно связан с контролирующим аппаратом, а также все будущие сотрудники Конгресса. Представителями ЦРУ были Майкл Джоссельсон и Лоуренс де Новилль. Их потребности обслуживались специально выделенным чиновником, который в течение трёх лет поддерживал связь с равным ему по рангу коллегой в Вашингтоне, в свою очередь, отчитывавшимся перед главой отдела ОМО. Начальник Третьего отдела следил за Конгрессом. Он подчинялся заместителю начальника отдела ОМО и начальнику отдела (Брейдену). По мере роста Конгресса назначались дополнительные сотрудники Управления для того, чтобы следить за его финансами и деятельностью. То, что Кёстлер первоначально задумывал как «маленькую, скромную операцию в стиле Вилли Мюнценберга» с «небольшим количеством денег, крошечным персоналом и отсутствием Коминформа за нашими спинами» [210] , теперь стало ресурсом одного из самых быстрорастущих подразделений ЦРУ [211] .

210

Arthur Koestler to Bertrand Russell. 1950. Цитата из Peter Coleman. The Liberal Conspiracy.

211

Другие руководители подразделения несли ответственность за разрастающуюся группу организаций прикрытия Отдела по международным организациям, которую Брейден противопоставил изолированности СССР. Он ответил Международной ассоциации демократических адвокатов, которую поддерживали коммунисты, созданием Международной комиссии юристов; ответом на Всемирный совет мира был Национальный комитет за свободную Европу; Международной женской демократической федерации, которую поддерживали коммунисты, конкуренцию составил Международный комитет женщин; Международный союз студентов обрел конкурента в виде курируемой ЦРУ Национальной студенческой ассоциации; Всемирная федерация демократической молодежи была вынуждена конкурировать с Всемирной ассамблеей молодежи; Международная организация журналистов — с Международной федерацией свободных журналистов; Всемирная федерация профсоюзов — с Международной федерацией свободных профсоюзов.

Верный своим методам Брейден решил вести операцию QKOPERA за рамками дозволенного и с этой целью попросил Новилля ничего не говорить о своей деятельности Роберту Тэйеру (Robert Thayer), человеку Уизнера, управлявшему французским подразделением. Минуя Брейдена, Аллен Даллес дал указание Новиллю «держаться рядом с Ирвингом Брауном и выяснять, что тот делает»; Новилль вскоре доложил Даллесу, что это «было почти невозможно, посколько он работал так, как будто это была его личная операция, и никогда не говорил, что он делал» [212] . Неудивительно, что Даллес, Уизнер и Брейден так никогда и не приобрели репутацию хороших управляющих.

212

Lawrence de Neujville. Telephone interview, February 1997.

Джоссельсон и Новилль быстро организовали подразделение в Париже и разобрались с «хозяйством», как называли в Управлении внутреннюю структуру, общую для любой деятельности на передовой линии. Пока они занимались оборудованием помещений, Набоков прибыл из Нью-Йорка для того, чтобы занять свой пост генерального секретаря, разместившись с Патрисией Блейк в небольшой квартире на улице д'Ассас, с видом на Люксембургский сад. «В Западном мире не существовало современных прецедентов и моделей, - писал он об организации, которую теперь представлял.
– Никто раньше не пытался мобилизовать интеллектуалов и деятелей искусства в масштабе всего мира для целей борьбы в идеологической войне против угнетателей умов и для защиты того, что называли избитым термином «наше культурное наследие». Такой вид идеологической войны до сих пор был уделом сталинистов и нацистов... Вести рациональную, холодную как лёд и решительную интеллектуальную войну против сталинизма, не попадая в манихейскую ловушку фальшивой правды, представлялось существенным для меня, особенно в то время, когда в Америке эта идеологическая война становилась сценически истеричной и крестоносно параноидальной» [213] .

213

Nicolas Nabokov. Bagazh.

С энергией и энтузиазмом, которые редко его покидали, Набоков набросился на новую работу в качестве импрессарио культурной холодной войны. В мае Конгресс «представил» особо ценного культурного перебежчика на пресс-конференции в Париже - молодого культурного атташе посольства Польши, поэта и переводчика «Пустоши» Чеслава Милоша (Czeslaw Milosz). Он был членом польской делегации на конференции в «Вальдорф Астории» в 1949 году, и там, по словам Мэри Маккарти, после его «первого знакомства с демократическими левыми он просто влюбился в нас». Виртуозно организованное Набоковым появление Милоша на стороне «ангелов» было одним из первых больших успехов Конгресса.