ЦРУ и мир искусств
Шрифт:
Фестиваль «Шедевры XX века» (Oeuvre du Vingtieme Siecle) открылся 1 апреля 1952 года с произведения «Весна священная» (The Rite of Spring) в исполнении Бостонского симфонического оркестра, дирижёром которого был Пьер Монтё (Pierre Monteux), руководивший оркестром уже 39 лет. Это было великолепное зрелище, наполненное музыкой Стравинского, на котором присутствовали лично президент Франции Венсан Ориоль (Vincent Auriol) с супругой. В течение последующих 30 дней благодаря Конгрессу за свободу культуры на Париж обрушились сотни симфоний, концертов, опер и балетов, созданных 70 композиторами XX века. Публика увидела представления девяти оркестров, включая Бостонский симфонический оркестр, Венскую филармонию, Оркестр PIAC Западного Берлина (финансируемый за счёт средств участников «Плана Маршалла»), Женевский оркестр Романдской Швейцарии, Римский оркестр Национальной академии Санта-Чечилия, Французское национальное радио (National Radiodiffusion Fransaise). «Гвоздём программы» были те композиторы, которые подвергались преследованиям со стороны Гитлера или Сталина: например, Альбан Берг (Alban Berg) «имел честь» быть запрещённым обоими. На фестивале были представлены произведения австрийца по происхождению Арнольда Шёнберга, которого в 1933 году выселили из Германии как еврея и композитора «декадентской музыки» (советские критики также характеризовали его музыку как «неэстетичную», «негармоничную»,
Кроме того, чтобы продемонстрировать «творческое развитие нашей эпохи», были представлены работы Сэмюэла Барбера, Уильяма Уолтона, Густава Малера (Gustav Mahler), Эрика Сати (Erik Satie), Белы Бартока (Bela Bartok), Ейтора Виллы-Лобоса (Heitor Villa-Lobos), Ильдебрандо Пиццетти (Ildebrando Pizzetti), Витторио Риети (Vittorio Rieti), Джанфранко Малипьеро (Gianfranco Malipiero), Жоржа Орика (Georges Auric), которых Дариус Мийо (Darius Milhaud) в «Советской музыке» характеризовал как «услужливых угодников» снобистских буржуазных вкусов капиталистического города. Артур Хоннегер (Arthur Honegger), Жан Франсуа (Jean Fransaix), Анри Core (Henri Sauguet), Франсис Пуленк (Francis Poulenc) и Аарон Копланд вместе с психиатрами Фрейдом (Freud) и Борнайггом (Borneigg), философом Бергсоном (Bergson) и «гангстерами» Реймондом Мортимером (Raymond Mortimer) и Бертраном Расселом имели репутацию ложных авторитетов, на которых не следовало ссылаться советским музыковедам и критикам. Стравинский, покинувший Париж в 1939 году, написал произведение «Царь Эдип» (Oedipus Rex), для которого Жан Кокто создал хореографическую постановку. (Американский комитет за свободу культуры в последнюю минуту призвал Кокто отказаться от участия в программе фестиваля. Набокову позвонили 9 апреля 1952 года и сообщили, что в соответствии с недавно поступившими сведениями Кокто «подписал прокоммунистический документ, содержащий протест в связи с вынесением приговора коммунистическим шпионам в Греции. Коммунистическая подоплёка такого акта является настолько очевидной, что его лучше исключить из программы». И Кокто был исключён).
Государственный департамент заплатил Вирджилу Томсону за адаптацию оперы «Четверо святых в трёх действиях» (Four Saints in Three Acts) Гертруды Штайн, в которой дебютировала Леонтина Прайс. Позже Набоков хвастался Артуру Шлезинеру: «Я «открыл» её, поэтому она всегда должна идти мне навстречу, как никому другому». Забавно, но сестра Фрэнка Уизнера Элизабет тоже заявляла о том, что она нашла и «продвинула» Прайс, которая называла себе «шоколадной сестрой Уизнеров». Обладая великолепным сопрано, Леонтина Прайс на то время имела ещё одно преимущество для спонсоров - она была чернокожей. 15 ноября 1951 года Альберт Доннелли-младший (Albert Donnelly Jr.), который внезапно появился в Американском комитете как секретарь фестиваля (и исчез сразу по его окончании), написал Юлиусу Флейшману: «Среди интересных личностей следует отметить негритянскую певицу Леонтину Прайс, которая, как мне кажется, является протеже Набокова. По-моему, она великолепна. Не могли бы Вы передать господину Набокову, что мы должны её попробовать в «Четырёх святых», я ещё не обсуждал это с Вирджилом Томсоном, но чувствую, что из психологических соображений в «Четырёх святых» должна быть в полной мере задействована эта афроамериканка. Таким образом удастся противостоять пропаганде расизма и избежать любого рода критики относительно того, что мы привлекаем негров из других стран, поскольку не разрешаем петь своим» [249] .
249
Albert Donnelly Jr. to Julius Fleischmann. 15 November 1951 (ACCF/NYU); Америка могла «отпустить» лишь «правильных» афроамериканцев, но явно не тех, кто угрожал интересам США. Когда его преподобие Адам Клейтон Пауэлл, известный конгрессмен и бывший министр Харлема, объявил, что он собирается посетить Бандунгскую конференцию 1955 г., Ч.Д. Джексон попытался убедить Нельсона Рокфеллера заблокировать его запрос на получение визы на том основании, что «ещё не так давно заигрывания Пауэлла с коммунизмом были достаточно шокирующими». С.D. Jackson to Nelson Rockefeller. 28 March 1955 (CDJ/DDE).
Выставка произведений искусства и скульптуры проходила под руководством Джеймса Джонсона Суини (James Johnson Sweeney), художественного критика и бывшего директора Нью-Йоркского музея современного искусства, подписавшего соответствующий контракт. Для этого из американских коллекций были отобраны работы Матисса, Дерена, Сезанна, Серы, Шагала, Кандинского и других мастеров модернизма начала XX века и отправлены 18 апреля в Европу на лайнере с символичным названием «Свобода» (SS Liberte). В своём пресс-релизе Суини заявил, что он не сомневается в пропагандистской значимости мероприятия: поскольку произведения были созданы «во многих странах и в условиях свободного мира», они сами по себе будут свидетельствовать о желании современных художников жить и работать в атмосфере свободы. Экспонируемые произведения искусств не могли быть созданы либо выставлены для публики в условиях тоталитарных режимов, как, например, в фашистской Германии, сегодняшней Советской России или странах, являющихся их союзниками, поскольку правительства этих стран навесили на большую часть художественных и скульптурных произведений такие ярлыки, как «дегенеративные» или «буржуазные» [250] . Эти произведения должны были представлять своего рода изменённое вырождающееся искусство (Entartekunst), в котором тоталитарные силы ненавидели любые «официальные» проявления искусства. Несмотря на то, что все шедевры были созданы в Европе, факт их принадлежности американским коллекционерам и музеям чётко свидетельствовал о том, что модернизм был возрождён и в будущем продолжит своё шествие по Америке. Выставка произведений искусства стала необычайно популярной и, несмотря на критические замечания Герберта Рида о том, что она слишком ретроспективна и на ней представлены произведения искусства XX века как завершённого периода (fait accompli), по словам Альфреда Барра (Alfred Barr), директора Музея современного искусства, привлекла наибольшее число посетителей после окончания войны.
250
James Johnson Sweeney. Press release, 18 April 1952 (ACCF/NYU).
Юлиус Флейшман, мультимиллионер, известный своей скупостью, чувствовал себя в своей стихии, выделяя средства ЦРУ и ставя это
Литературные дебаты были неоднозначными. В них приняли участие Аллен Тейт, Роже Кайлуа (Roger Caillois), Эудженио Монтале (Eugenio Моntale), Гвидо Пьовене, Джеймс Т. Фаррелл, Гленвей Весткотт, Уильям Фолкнер, У.X. Оден, Чеслав Милош, Игнацио Силоне, Дениде Ружмон, Андре Мальро, Сальвадор де Мадариага и Стивен Спендер. Реакция прессы была прохладной. Критики отметили различия между первоклассными и посредственными авторами и были утомлены многословными речами. Журналист издания Carrefour (в целом доброжелательный, либерально настроенный и разделяющий левые взгляды антисталинист) внимательно выслушал речь Стивена Спендера, однако отметил только его «кирпично-красный цвет лица» и «беспорядочную копну волос». Дени де Ружмон был признан «лучшим за сдержанность, чёткость и умение, с которыми он донёс проблему автора в обществе». Однако речь Гвидо Пьовене была достаточно скованной, как и «его тугой воротник. Его трудно понять, поэтому публика его почти не слушала... В дверях я столкнулся с итальянским журналистом, который сказал, что уходит, поскольку ему надоело... «Авторы должны писать», - сказал он. Я понял, что это была ещё одна безусловная истина» [251] . Другой критик, сожалея об отсутствии Альбера Камю и Жан-Поля Сартра, отметил, что все остальные присутствующие французские интеллектуалы - Раймонд Арон, Андре Мальро, Рене Тавернье (ReneTavernier), Жюль Моннере (Jules Monneret), Роже Нимье (Roger Nimier), Клод Мориак, Жан Амруш (Jean Amrouche) - разделяли «одинаковые политические взгляды», и слушая их речи, сторонние наблюдатели могли получить ложное представление об «эстетических и моральных концепциях».
251
Quoted in American Embassy, Paris, report to State Department, Local Press Reaction to Congress for Cultural Freedom, 9 May 1952 (SD. CA/RG59/NARA).
Сартр отказался от участия в фестивале, сухо заявив, что не был антикоммунистом в той степени, в какой это представлялось. Присутствуй он там, он бы чувствовал себя как его герой в «Тошноте» (Nausea), а именно - чужим среди счастливой и здравой публики. Герои произведения тратили время на объяснения, приходя в радостное возбуждение, когда их мнения совпадали. В своём романе «Мандарины», в котором под вымышленными именами представлены реальные лица (roman a clef), Симона де Бовуар так описывает свою скуку: «Всегда одни и те же лица, одно и то же окружение, одни и те разговоры, одни и те же проблемы. Чем больше они меняются, тем больше повторяются. В конце концов, вы чувствуете, что медленно умираете, продолжая жить».
В своё время было создано произведение «Бог, обманувший надежды». Похоже, сегодня общественность выбрала бога, который не в состоянии оправдать надежды, - бога антикоммунизма. Безусловно, подход Сартра, которому был присущ эгоистичный антиколлективистский экзистенциализм, не мог ничего предложить участникам фестиваля, рисовавшим в своём воображении прогрессивную культуру, изначально имевшую консенсуальный характер и предполагавшую позитивные отношения между интеллигенцией и слоями общества, которые оказывали ей поддержку. Сартр был врагом не только в связи с его отношением к коммунизму, но и по той причине, что он проповедовал доктрину (или антидоктрину) индивидуализма, которая шла вразрез с федералистской концепцией рода человеческого, продвигавшейся в Америке через такие организации, как Конгресс за свободу культуры (кстати, в Советском Союзе экзистенциализм Сартра также считали чуждым по духу, «тошнотворным и извращённым»).
Американцы были счастливы побывать в Париже. Элизабет Хардвик и Роберт Лоуэлл, которые в то время путешествовали по Европе, «не могли устоять», чтобы не побывать на фестивале, и поведали о том, что все его участники провели «незабываемое время». Жанет Фланнер (Janet Flanner), которая творила под псевдонимом Женет для еженедельника «Нью-Йоркер» (The New Yorker), весь май 1952 года посвятила написанию «Письма из Парижа», касающегося фестиваля. По её словам, во время фестиваля было потрачено столько галлонов французских чернил на написание «придирчивых статей», пережито столько волнений в связи с франко-американскими дебатами и получено такое наслаждение для глаз и ушей, что это мероприятия можно было смело и восторженно назвать необычайно популярным фиаско [252] .
252
Janet Flanner. Letter from Paris, The New Yorker, 20 May 1952.
Как и большинство других наблюдателей, она назвала литературную конференцию «глупой». «Фолкнер обескураженно мямлил что-то себе под нос, будучи не в состоянии придумать умные ответы на абсурдные темы, поднимаемые Комитетом Конгресса: например, «Изоляция и коммуникация» или «Восстание и коммуна». Единственным «грамотным» французом, который согласился участвовать в мероприятии, был Андре Мальро, действующий помощник генерала де Голля по политическим вопросам, который сказал, что «Америка на сегодняшний день является частью Европы» [253] .
253
Janet Flanner. Festival of Free World Arts, Freedom and Union, September 1952.
Американский праздник (cette fete americaine) стал популярной темой, горячо обсуждаемой французами за обеденным столом. Газета некоммунистической направленности с левым уклоном «Комбат» (Combat - «Бой») напечатала ряд статей, подготовленных Ги Дюмюром (Guy Dumur), который пришёл к такому заключению: «Не исключено, что эти культурные развлечения были косвенно связаны с подписанием соглашения о европейской армии и рапортом адмирала Фехтелера (ссылка на отчёт, возможно вымышленный, где адмирал должен быть сообщить Совету национальной безопасности о неизбежности войны до 1960 г.), который, независимо от того, был он правдивым или нет, мог подпитывать антиамериканский миф и вновь разжечь великий европейский страх. Эта вызывающая раздражение помесь шовинизма и комплекса неполноценности по отношению к Америке (о которой французы так мало знали)... как ни странно, но вполне объяснимо, нашла своё отражение в открытом осуждении этой выставки европейских шедевров, которым американцы несколько неуклюже хотели воздать должное» [254] .
254
Guy Dumur. Combat. Цитата из American Embassy, Paris, report to State Department, Local Press Reaction to Congress for Cultural Freedom, 9 May 1952.