ЦРУ и мир искусств
Шрифт:
В сражении за президентство Карвер и Ботсфорд вырвались вперёд, представив план крупного форума ПЕН-клуба, который собирались провести в югославском местечке Блед летом 1965 года. Джон Хант согласился финансировать поездку группы писателей на форум, а Кену Дональдсону, лондонскому «генеральному контролёру» ЦРУ, приказали организовать оплату расходов за счёт Конгресса. Список предложенных делегатов был составлен Джоном Хантом со строгим условием: «Если какой-либо из этих людей не может поехать, секретариат ПЕН-клуба должен согласовать новую кандидатуру с парижским отделением» [929] . Список Ханта включал Дэвида Руссе, Гельмута Джэсрича (Helmut Jaesrich, преемник Ласки в качестве редактора «Монат»), Макса Хейварда, Спендера, Кьяромонте и Силоне. Отдельным фантом Фонда Фарфилда оплатили дорожные расходы Карлосу Фуентесу (Carlos Fuentes) и Уолу Сойинка [930] . Вместе с другими делегатами они выбрали Артура Миллера новым президентом ПЕН-клуба.
929
Tim Foote to Kenneth Donaldson. 28 April 1965 (CCF/CHI).
930
Согласно
Одержав победу на конгрессе в Бледе, Джон Хант начал готовиться к следующему совещанию ПЕН-клуба, запланированному на июнь 1966 года в Нью-Йорке. Это первый раз за 42 года существования клуба, когда американское отделение должно было принять международный конгресс организации. Именно здесь ЦРУ решило применить весь свой тайный арсенал. Главную роль надлежало сыграть Конгресс за свободу культуры; в июне 1965 года Карверу уже была выделена сумма в 1000 фунтов стерлингов для организации нью-йоркской кампании, детали которой Карвер обсудил за обедом с Хантом в ресторане Чантерелле на Бромптон-роуд. В ситуацию с подготовкой американского конгресса своевременно вмешался Фонд Форда, в январе 1966 года наградив американское отделение ПЕН-клуба «существенным фантом» в 75 тысяч долларов. Фонд Рокфеллера выложил дополнительные 25 тысяч долларов. ЦРУ также направило деньги в американское отделение ПЕН-клуба через Фонд «Азия» и Комитет свободной Европы. Учитывая финансовые расходы, 9 февраля 1966 года Джон Хант написал Дэвиду Карверу, что будет мудро попытаться ограничить их личную ответственность [931] .
931
John Hunt to David Carver. 9 February 1966 (CCF/CHI).
Чтобы гарантировать успех, Хант предложил Конгрессу воспользоваться услугами Марион Бибер (Marion Bieber). Владеющая несколькими иностранными языками Бибер, которая работала на Институт новейшей истории в Лондоне, являлась ветераном таких кампаний: она с 1950-х годов была заместителем исполнительного секретаря Конгресса. С таким человеком, внедрённым в сердце английской или американской интеллектуальной элиты, Хант мог не беспокоиться за свои интересы.
В то же время Хант написал Льюису Галантиру, занимавшему пост президента американского ПЕН-клуба, сделав аналогичное предложение. Кто лучше Роби Маколея, недавно возвратившегося в Вашингтон, чьё прикрытие как редактора престижного «Кеньон Ревью» подразумевало, что он был выше подозрений, мог сделать это? Маколей был впоследствии передан в распоряжение американского ПЕН-клуба как своего рода «мастер на все руки» [932] . Дополнительно Хант согласился оплатить путевые расходы знаменитых западных интеллектуалов (по его выбору) для участия в конгрессе.
932
John Hunt to Lewis Galantiere. 4 March 1966 (CCF/CHI).
34-й Международный конгресс ПЕН-клуба начал работу 12 июня 1966 года и продолжался шесть дней. Его организаторы - и явный, и тайный - поздравили себя с тем, что престиж организованного события позволил им «смыть пятна с американской репутации». В отчёте о конференции, захлёбываясь от эйфории, писали: «Лидерство США в современном культурном пространстве неоспоримо подтверждено тем фактом, что конгресс проводился в Нью-Йорке». Конгресс, выстроенный вокруг темы «Писатель как независимый дух» и «сконцентрированный на роли писателя в обществе и его проблемах как художника, безусловно, способствует росту доверия к нашей стране» [933] .
933
PEN report, June 1966 (PEN/HRC).
Но не все наблюдатели пришли к аналогичному выводу. В лекции, прочитанной в Нью-Йоркском университете накануне конференции ПЕН-клуба, Конор Круз О'Брайен хорошенько прошёлся по идее интеллектуальной независимости. «Доктор Джекил конгресса, «писатель как независимый дух»... рискует превратиться в г-на Хайда, «писатель как общественный деятель», - сказал он (ссылка на «Странную историю доктора Джекила и мистера Хайда».
– Прим. ред.). Писателей прошлого обвиняли втом, чтоони «непричастны к политическим страстям» (Жюльен Бенда - Julien Benda), теперь же, наоборот, «[они] склонны быть отвлечёнными или развращёнными ими» [934] . О'Брайен продолжил разбирать статью в «Инкаунтере», в которой Дэнис Броган (Denis Brogan) похвалил журнал за его борьбу против la trabison des clercs (дословно - предательство клерков) - фраза, с которой Бенда раньше нападал на талантливых авторов, политизировавшихся по материальным соображениям. О'Брайен считал, что «Инкаунтер» последовательно лоббировал идеи, ключевым элементом которых «было навязывание английскому обществу лояльного отношения к американской политике и её методам» [935] .
934
Conor Cruise O'Brien. Politics and the Writer, 19 May 1966, in Donald H. Akenson (ed.), Conor: A Biography of Conor Cruise O'Brien (Montreal, McGill-Queen's University Press, 1994).
935
Там
«Нью-Йорк Таймс» опубликовала рассуждения О'Брайена, которые незримо парили над международным слётом ПЕН-клуба и сигнализировали о начале конца Конгресса за свободу культуры.
23. Литературная «бухта Свиней»
«Помните как у Маркса - буржуазные политики 1840-х,
после 48 - те, кто цеплялся за фалды впереди стоящего и
пытался пнуть тех, кто цеплялся за их собственные фалды?
Много фалд будет порвано в грядущем... и у меня есть
серьёзные опасения, что в процессе вырывания фалд
и раздачи пинков, могут пострадать и тестикулы, одна или две».
Обвинение Конора Круза О'Брайена, брошенное интеллигенции Запада в том, что она служит «режиму», вызвало настоящую бурю в то время, когда американские солдаты умирали во Вьетнаме. Прогнило что-то в Датском королевстве, а многие профессиональные антикоммунисты, объединившиеся вокруг Конгресса за свободу культуры, обнаружили, что не могут «избежать ловушки, в которую [их] загнали [собственные] самые глубокие убеждения» [936] . Как опекуны «американского века», они полагали, также как и консервативный обозреватель Джозеф Олсоп, что война во Вьетнаме была «логическим и справедливым расширением американского послевоенного видения и судьбы» [937] . «Пришёл Вьетнам, и наш антисталинизм привыкает оправдывать нашу собственную агрессию, - утверждал Джейсон Эпштейн.
– Эти люди загнали себя в настоящий тупик. Их поймали со спущенными штанами: они вынуждены выступать за войну во Вьетнаме, потому что они следовали антикоммунистической линии так долго, что в противном случае они имеют шанс потерять всё. Это они помогли развязать войну во Вьетнаме; это они повлияли на нашу политику с Китаем; это они претворили в жизнь зверский антисталинизм, который олицетворяют собой такие люди, как сенатор Маккарти; это они способствовали застою интеллектуальной культуры в этой стране» [938] .
936
Robert W. Merry. Taking on the World.
937
Там же.
938
Jason Epstein. Interview, New York, June 1994.
Придя к тому же выводу, Роберт Мерри (Robert Merry), биограф братьев Олсоп, писал: «Через несколько лет станет модным рассматривать эту войну как политическое отклонение, национальную трагедию, которую, возможно, можно было бы предотвратить, если бы американские лидеры просто достаточно чётко увидели ситуацию, чтобы избежать втягивания в эту войну. Но такие рассуждения полностью игнорируют основные факты вовлечения США в войну во Вьетнаме - это было естественное и таким образом, вероятно, неизбежное расширение американской мировой политики, принятой на заре послевоенной эры» [939] .
939
Robert W. Merry. Цит. произв.
«Город буквально пропитан миазмами безумия. Я затрудняюсь подобрать слова, чтобы описать идиотизм того, что мы делаем» [940] , - писал сенатор Уильям Фулбрайт, который совершил экстраординарный переход - от идеолога холодной войны к явному диссиденту. Яростно выступая против Pax Americana и безнадёжной нелогичности его внешней политики, Фулбрайт возглавил атаку «новых левых», к которым он никогда по-настоящему и не принадлежал, против того, что он рассматривал как некритические уступки в американской абсолютной власти: «Ни в исполнительной власти нашего правительства, ни в Конгрессе никто, кроме немногих одиночек, не рассматривал возможность того, что советская политика в Европе могла быть мотивирована болезненными опасениями за безопасность Советского Союза, а не подготовкой к завоеванию мира. В сущности, никто в верхах не воспринимал всерьёз предположение, что советская резкость отражала не силу, а слабость, обострённую памятью о событиях 1919 года, когда западные державы вмешались во внутренние события, хотя и не слишком решительно, чтобы задушить «большевистского монстра» в его колыбели. Наша собственная политика была сформирована без получения выгоды от конструктивного решения спорных вопросов» [941] .
940
William Fulbright. In Thrall to Fear, The New Yorker, 8 January 1972.
941
Там же.
Норман Мэйлер столь же убеждённо утверждал, что американская война во Вьетнаме была «кульминацией длинной последовательности событий, которые начались в конце Второй мировой войны. Общее мнение самых влиятельных представителей «станового хребта» американского общества, людей среднего возраста и старше - государственных деятелей, руководителей корпораций, генералов, адмиралов, редакторов газет и законодателей, - обещало интеллектуальный крестовый поход: они заявили с верой, достойной средневековых рыцарей, что коммунизм - смертельный противник христианской культуры. Если бы ему не противостояли в послевоенном мире, то само христианство погибло бы» [942] .
942
Norman Mailer. Armies of the Night.